Особенно острой проблемой среди мусульман, живущих за пределами «исламского мира» (при всей условности этого понятия сегодня), ныне является религиозная и национальная идентичность. Для этносов, исповедующих Ислам веками, она решается просто: национальная идентичность претерпела определенную исламизацию, соответственно, национальные проявления (от одежды до брачной этики) в большинстве считаются религиозными, «исламскими». Бывают, конечно, и исключения, например, немало мусульманских авторитетов вполне аргументировано осуждают празднование Науруза у тюркских народов, рассматривая его как инородное заимствование зороастрийского происхождения. Однако в целом большинство европейских мусульман группируется вокруг собственной этнической идентичности, исламизированной веками назад. Если же речь идет о выходцах из арабских стран, здесь вообще наблюдается формальная синонимия: арабская культура = Ислам (если, конечно, речь не идет об арабских христианах).

На этом фоне несколько отдельного выглядят мусульмане из тех этносов, где большинство исповедует другие религии. Очень часто, перейдя в Ислам, они встречаются еще и с культурным вызовом. И соответствующие «сценарии», по которым формируют свою идентичность, зависят от конкретной среды. Много новых мусульман сегодня попадают под различные культурные влияния (арабское, татарское, турецкое, иранское, кавказское и т. д.). Как же в таких условиях выглядят украинские мусульмане: как новообращенные, так и те, кто уже годами живет в Украине? Существует ли феномен украинского Ислама?

Некоторые мусульмане сразу ответят, что не может быть другого Ислама, кроме Ислама, открытого в Коране — Божьем Слове — и объясненном в Сунне — Обычае Пророка (с. а. в.). Здесь речь идет не о акыде («вероучении»), которая определяется пониманием первоисточников веры, а, собственно, о практических моментах. Следуя классическим делениям, имеется в виду не ильм («знание», «наука»), а конкретное амаль («действие»), специфика воплощения этого ильма в жизнь, а она, как известно, регулируется не только «принципами» (усул), но и обстоятельствами (шурута). Так, например, фатва — конкретизированная религиозно-правовая мысль — зависит от халь («обстоятельство»), макан («место») и заман («время»). То есть конкретных реалий конкретной страны.

Приближается Ид аль-Фитр: можно ли теоретически определить размер закят аль-фитр для украинского мусульманина, не учитывая именно украинских цен? Конечно, нет. Существуют, например, и специфические системы исчисления времени молитв в соответствии с позицией Солнца относительно экватора (около 20 т. н. «конвенций» подсчета), по которым разница между началом молитвы составляет несколько минут. Наиболее точно будет использовать ту систему, которая по астрономическим показателям близка к Украине.

Эти базовые вещи связаны с исламским правом, которое выводит суждения (хукм) в соответствии с обстоятельствами. Существует, впрочем, еще более широкий контекст национального вопроса, который особенно беспокоит многих новых мусульман.

Мусульманин-украинец может осуществлять обязательную молитву в мечети так же, как и его брат с другого этноса, но он предпочитает слышать хутбу в пятницу на том языке, который понимает. Так же и понятия халяля и харама у мусульманина-украинца и представителя другого этноса могут быть идентичными (если речь не идет о таких дискуссионных вопросах, как, например, харам курения или макруг). Но когда мусульманин-украинец, например, слышит от некоторых братьев, что принципиально говорить на украинском — это вроде запрещенный Исламом «национализм», — то возникает сложная проблема. На какой шариатский основе какой-либо другой язык может стоять выше украинского? В Исламе есть только один язык, который требует особого почитания — это арабский, язык, на котором дан Коран и на котором совершаются ежедневные молитвы. Например, ибн Таймийя в известной работе Иктидаа Сират аль-Мустаким («Необходимость прямого пути») призвал мусульман оберегать арабский и избегать его смешивания с другими языками, но когда кто-то из современников откровенно осуждает любые национальные проявления, то фактически игнорирует кораническое: «О люди! Мы создали вас из мужчины и женщины и сделали вас народами и племенами, чтобы вы знали друг друга» (Коран, 49:13). Так же решается, например, и вопрос национальной одежды, который сейчас вызывает дискуссии среди мусульман: на каком основании можно запретить мусульманину одевать вышиванку, если она не содержит никаких специфически христианских или других религиозных признаков? Да, это в определенной степени демонстрация украинства; но если по соответствующим критериям для мужской и женской одежды вышиванка соответствует требованиям шариата, почему её нельзя носить так же, как арабский сауб, пакистанскую или индийскую дхоти, которые, между прочим, были распространены в этих местностях еще в доисламские времена? Более того, в ближайшее время в Украине могут появиться специфические «мусульманские вышиванки», подобные той одежде, которая распространена среди балканских мусульман. И в «исламскости» которой, при соблюдении требований шариата относительно длины и ширины, мало кто сомневается.

Конечно, здесь возникают гораздо более сложные вопросы, связанные еще и с участием мусульман в общественной жизни Украины. Например, для многих мусульман АТО — это «не наша война», ведь она, по их мнению, ведется «не под исламским флагом». Для других — это борьба за свою землю и возможность свободно практиковать религию (что гораздо труднее в оккупированном РФ Крыму или самопровозглашенных республиках). В целом эта дилемма довольно сложная и выходит за пределы украинского вопроса, ведь зависит от позиции конкретного общества в отношении к современности. Показательно, впрочем, что многие мусульмане, которые считают подобные войны «не нашими» и активно критикуют демократический строй, ищут приют именно на Западе, в странах ЕС, а не переселяются в КНДР, Иран или РФ. Несмотря на некоторые ограничения, в Украине можно свободно призывать к Исламу других, здесь нет законов, направленных конкретно «против» этой религии («антиминаретных» или «антихиджабных», «списков экстремистской литературы» и др.), поэтому не является ли та роль, которую сегодня мусульманские общины играют именно в Украине, достоянием именно украинского Ислама, не как «отдельного», а как специфики проявления религиозности в конкретном регионе?

Мухаммад Асад, известный мусульманский автор ХХ в., родившийся во Львове, писал в своих комментариях к вышеупомянутому аяту Корана следующее: «эволюция человечества к ʺнародам и племенамʺ скорее призвана способствовать, чем преуменьшать их желание понимать и ценить фундаментальную человеческую отдельность, подчеркивая их внешние различия; соответственно, осуждая все расовые, национальные или племенные предубеждение». Не относится ли подобная открытость к диалогу, которую уже годами пропагандируют украинские мусульмане (для преодоления предубеждений), именно к реализации нации в положительном, а не в отрицательном смысле? Пользуясь терминологией выдающегося исламского мыслителя средневековья Ибн Хальдуна, который широко использовал понятие асабийя («привязанность к племени [роду, этносу]«) в качестве орудия общественного прогресса, можно назвать эту асабийю «положительной», которая объединяет, а не разделяет, которая способствует выполнению коранического «помогайте друг другу в праведности и богобоязненности» (Коран, 5: 2).

Украинский Ислам — это не феномен «национализации Ислама», а идея солидарности мусульман на принципах совместного гражданского блага, которое в современном исламском праве обозначается термином аль-масляха аль-'амма («публичный интерес»). Это не «кровная» идентичность (ведь даже в этническом смысле украинец — широкое понятие), а именно гражданская, с соответствующими национальными признаками, которые не противоречат, а соответствуют и способствуют «целям» данного Богом закона (макасид аш-шариьа). Именно так эта проблема формулируется и решается в «фикхе меньшинств» (фикх аль-акаллийят), современном подходе к ответам на вопросы мусульман, проживающих в «немусульманских» странах. Юсуф аль-Карадауви, например, отмечает, что для сохранения исламской идентичности в «фикхе меньшинств» следует сконцентрироваться на исламской общине в целом, а не отдельности каждого мусульманина. Это, собственно, воспроизводит социальную императивность Ислама, предохраняя от превращения религии исключительно в дело индивидуальное. Создает этот социальный императив также конкретная община в её территориальных или национальных границах, с её специфическими потребностями и обстоятельствами.

Нельзя рассматривать украинский Ислам и как механизм на службе светскому государству (подобно тому, как это произошло с «официальным» Исламом в РФ), это, скорее, солидарность мусульман, принадлежащих к специфическому культурному полю и, в свою очередь, пытающихся исламизировать его «с мудростью, добрым наставлением и с указанием лучших аргументов «(Коран, 16: 125). А это возможно только в том случае, если будут какие-то мостики для диалога. Собственно, одним из лучшим и служит украинская национальная идентичность как одно из конкретных проявлений общечеловеческой общности.