VII Международная молодежная летняя школа исламоведения «Ислам и социальное развитие: история и современность», которая работала в Исламском культурном центре г. Киева с 1 по 5 июля, привлекла внимание многих историков, философов и религиоведов не только из Украины, но и из других стран мира, в частности из Польши, Турции и Молдовы.

Одной из них была и аспирант кафедры философии Донецкого национального университета им. В. Стуса Александра Бибик, которая представила участникам результаты своего исследования «Роль ислама в развитии идеологии паназиатизма в Японии во второй половине XIX — начале ХХ вв.».

Пани Александра поведала аудитории, что появление ислама в Японии датируется второй половиной XIX века, когда там произошла «метагеографическая» революция Мэйдзи (1868 г.) и началось становление паназиатизма как национальной идеологии. Дальнейшее развитие идеологической составляющей паназиатизма сыграло решающую роль при ведении войн в первой половине XX века и стратегии налаживания отношений с азиатскими странами в послевоенный период.

Также слушатели узнали, что установление дипломатических отношений Японии с Османской империей и заключение договора о торговле и обороне привело к более детальному знакомству японцев с исламом. Вместе с тем путешествия японцев в Китай, Османскую империю и Индию вместе со становлением тюркской и монгольской диаспоры в Японии детерминируют расширение границ диалога двух культур.

Докладчик коснулась и одной из главных причин появления в Японии заинтересованности исламом — развитие в мусульманском мире идеологии панисламизма.

Опираясь на исследования других ученых, Александра Бибик говорила и о типах японских мусульман: «Как свидетельствует Мисао Нобуо, японских мусульман можно разделить на два типа: «фиктивные мусульмане» (которые использовали ислам в разработках в сфере паназиатизма) и «настоящие мусульмане» (которые, сталкиваясь с исламом, пытались объяснить его в понятных японцам терминах и создать новый религиозных синтез). С. Есенбель отмечает, что влияние ислама на развитие японской политики и идеологии было действенным до 1930-х годов, после чего японцы опирались на «чисто политические взгляды относительно азиатского пробуждения».

Вспомнила Александра Бибик и японского исламоведа Танака Иппея (1884—1934 гг.), учение которого является ярким примером характерной для начала XX века системы, основанной на синтезе нескольких религиозных традиций. Как свидетельствует Мори Нобуо, Танака с детства воспитывался в атмосфере религиозного синкретизма: его семья принадлежала к верующим дзен школы Риндзай «риндзай-сю», а сам он изучал конфуцианство и синто школы Мисоги-кё. Он принял ислам в 1924 году во время пребывания в Китае в качестве переводчика и редактора газеты «Дзинпан Бинпао». Именно Танака Иппей считается первым японцем, который завершил хадж. После обращения в ислам он активно рефлексировал над возможностью объяснить мусульманское учение японцам и ввести ислам в контекст современной ему Японии. В этот период увидели свет такие работы, как «Япония и японцы» и «Заметки Белого Облака: мусульманское паломничество».

Нобуо Мисава, исследуя особенности понимания ислама в творчестве Танака Иппея, акцентировал внимание на том, что он воспринял ислам через призму китайских верований, то есть через учение Хуи-ру, которое также называют «исламским конфуцианством». Признавая родство конфуцианства и ислама, Танака пишет: «Китайский народ признал, что между Путем Мухаммада и Путем Кун-цзы и Мэн-цзы нет разницы. Древняя китайская вера похожа на древнюю арабскую веру. Поэтому некоторые китайские интеллектуалы начали принимать ислам […] Хотя ислам тяжело примерить и ассимилировать с другими религиями, этот случай доказал, что синтез ислама с китайской системой верований — конфуцианством, возможен».

Танака Иппей провел аналогию между борьбой турок против Запада и современным ему положением Японии. На основании анализа исторического опыта мусульман ученый определил, что ислам может поддержать «японский дух» и способствовать объединению азиатских стран под руководством Японии.

Окава Сюмэй (1886—1957 гг.) видел «потенциал, который может быть использован в борьбе против Запада». Именно ислам он считал ярким примером такой религии, где духовные и политические вопросы рассматриваются как единое целое. Отдельную роль ислама в образовании азиатского единства также отмечали Ахмад Арига, Мицутаро Ямаока, Такегоси Охара и др.