В конце XV века на территории Польши, Литвы, Беларуси, Северной и Западной Украины существовали отдельные татарские поселения со своим внутренним строем, соответствующими привилегиями и попытками построить собственную культуру на новом месте.
Человек, который задаст себе вопрос, − кто такие были эти татары, как давно и откуда на территорию Украины пришли последователи Ислама, может найти ответ в статье известного историка и востоковеда Михаила Якубовича «Ислам в Западной Украине: традиционная религия?»
Статью, опубликованную в издании Тиждень, приводим полностью.
Когда обращаемся к теме исламского присутствия в Украине, прежде всего на ум приходит Крым. Крымское ханство, которое просуществовало более трех веков, охватывало не только полуостров, но и значительные территории южных областей, в том числе части современных Донецкой области, Запорожья и Херсонщины. Вспоминая еще и Османскую империю, в перечень можно добавить Одесскую и Николаевскую, где в конце XVIII века локализовалась ногайская орда; эти земли назывались Буджаком (регион между Дунаем и Днестром) и Едисаном (между Днестром и Южным Бугом). Кто-то из историков, разумеется, поведет речь и о так называемом Каменецком эялете − о временах господства османов на юге современной Хмельницкой, на западе Винницкой и в части Черновицкой областей (1672−1699). Сегодня Ислам ассоциируется в основном с юго-востоком нашей страны, так как крупнейшие мусульманские общины остались в аннексированном Крыму и на Донбассе, и даже миграция в другие регионы пока не изменила положения в корне.
Существует, впрочем, еще одна страница отечественного прошлого, прямо связанная с приверженцами Ислама, но достаточно редко упоминаемая нашими учеными. Более того, ни в одном учебнике по истории Украины сейчас не прочитать о таком «мусульманском народе», как польские или литовские татары (употребляется также понятие «западные татары»; самоназвание − «польско-литовские татары», «липки»). И это даже при том, что его пребывание на территории исторической Северо-Западной Украины насчитывает более 500 лет, а еще во времена Второй мировой войны в некоторых городах и селах региона действовали мечети, переписывались тексты Корана и другая сакральная литература, отмечались религиозные праздники, существовали свои, без преувеличения, уникальные фольклорные традиции. И если в Польше, Белоруссии и Литве даже основаны специальные центры и издания, изучающие наследие западных татар, в Украине исследования наследия этого народа ограничиваются, к сожалению, несколькими краеведческим анализом. Едва ли не единственным специальным мероприятием за все годы независимости было открытие в 2015-м выставки в Музее книги и книгопечатания (город Острог, Ровенская область), впрочем, как у нас часто бывает с провинциальными культурными событиями, широкую огласку оно так и не получило, и это несмотря на настоящую уникальность отдельных экспонатов.
Откуда взялись на украинской земле татарские поселения, особенно тогда, когда Ислам вследствие активных действий ордынских ханов, а затем османов, крымских татар и ногайцев воспринимался как угроза?
Стоит, конечно, вспомнить и другую сторону истории. Несмотря на то, что в украинской культуре «басурмане» в целом считались врагами, так было далеко не всегда и, очевидно, этот образ врага сформировался не без помощи Московии и промосковского лобби среди украинского казачества. Вряд ли кто-то из историков воспринимает всерьез «Письмо запорожцев турецкому султану», зная о «челобитной» Богдана Хмельницкого в адрес турецкого халифа с характерными восхвалениями последнего, заверениями в преданности и другими проявлениями уважения. Не забывайте и о таких авторах XVI–XVII веков, как Иван Вышенский и Василий Суражский, которые прямо противопоставляли мусульман-османов католикам, подчеркивая, что первые не причинили такого вреда православным, как другие, и что «турки более честные перед Богом в хоть какой-то правде, чем крещенные жители Речи Посполитой» (Иван Вышенский, «Книжка»). Очевидно, откровенная дискредитация Ислама и мусульман началась уже после Переяславской рады, когда часть украинских интеллектуалов активно включилась в конструирование имперской политики Москвы. Достаточно вспомнить факт, что первое антиисламское произведение тех времен − «Алькоран» Иоаникия Галятовского (Чернигов, 1683), где вмещены различные «пророчества» об освобождении царем всех православных церквей от владычества «турок», уже содержит посвящение именно московским властителям Ивану V и Петру I.
Откуда пошли мусульмане Земли Русской тех пор, а именно в XIV−XVI веках, ситуация виделась несколько иной. Вспомним, например, совместные действия против Польши уже мусульманского правителя Золотой Орды хана Узбека и галицко-волынского князя Юрия II Болеслава в 1337−1340-х; позже, когда ордынский хан Тохтамыш (умер 1406) восстал против Тамерлана и попросил убежища у литовского князя Витовта, его войска сражались в нескольких баталиях вместе с русскими магнатами, в том числе на Ворскле (1399). Один сын Тохтамыша, Джаляль ад-Дин, участвовал в Грюнвальдской битве (1410), а другой, Хаджи Гирай, вообще был посажен литовцами и русичами на крымский престол, благодаря чему и появилось как независимое государство Крымское ханство.
Именно с Тохтамыша и его отрядов начинается история мусульманской общины в Украине. Некоторое время сторонники этого хана находились на Киевщине, татарские залоги начинали оседать в городах Правобережья, даже несмотря на то, что тогда шли вооруженные конфликты с их единоверцами (разгром ближайшего ордынского улуса в степи киевскими князьями Олельковичами в середине XV века). Уже в конце того же XV века на территории Польши, Литвы, Беларуси и Северной Украины существовали отдельные татарские поселения со своим внутренним строем, соответствующими привилегиями и попытками построить собственную культуру на новом месте. Последнее было сравнительно легким делом, ведь для кочевых народов переход в другой конец был типичным явлением. К тому же, учитывая военное значение этих поселенцев, насильственной христианизации не проводилось.
Начало XVI века стало новой эпохой в истории мусульманского населения Волыни. В 1512 году, потерпев поражение от князя Константина Острожского под Вишневцом, группа так называемых перекопских татар оказалась в плену. Уже имея опыт предоставления убежища татарам, которые по определенным причинам оставляли Крымское ханство (в частности через внутренние конфликты), князь фактически превратил их в союзников, расселив в своих владениях и предоставив определенные гарантии. Уже в начале XVII века, по данным различных исторических источников (свидетельство папского нунция Фульвио Руджиеро, «Акт разделения Острога» между сыновьями Василия-Константина Острожского от 1603 года, инвентари и др.), Татары жили сразу в нескольких населенных пунктах. Прежде всего это сам город, где они имели мечеть, собственное кладбище и земельные участки, а улица их компактного проживания называлась Татарской. Жили татары и в близких селах Хорив и Розваж (ныне Острожский район Ровенщины), Подлужье (Дубенский район той же области).
Кроме того, данные уже за вторую половину XVII века фиксируют компактные татарские общины на территории нынешней Хмельницкой: в селах Новолабунь (Полонский район) и Ювковцы (Белогорский), городах Полонное и Староконстантинов. Сообщается о «татарских попах» и «татарских гетманов»; в первом случае, очевидно, речь идёт б имамах мечетей, которые, кроме чисто обрядовых, выполняли очень широкие общественные функции; во втором − о местных чиновниках, отвечавших за народ перед княжеской властью. Один из инвентарей 1620-го называет функции татар: «Должны становиться на каждую оборону почв, лесов, границ и, где им староста прикажет, также и на стражу во время набегов». В Староконстантинове в 1636 году насчитывалось «60 домов» татар, то есть несколько сотен человек (город имел несколько тысяч жителей, поэтому речь шла о 5−10% его населения). Фиксирует присутствие этих людей и «Луцкая городская книга» (под 1619 годом), рассказывая о тех, кто служил семье Острожских. Небольшие группы татар жили и в селах региона, пользуясь протекторатом княжеского дома. В 1669-м польский король Михал Вишневецкий издал специальную «привилегию», которой подтверждал волынским татарам все права шляхты; поименно упоминались некоторые проводники их общин, в частности немало сказано о личности острожанина Ромодана Милкомановича, который ходатайствовал о поддержке своих единоверцев.
Еще в 1600 году латиноязычный писатель Шимон Пекалид описывал обычаи татар: «… здесь, в Остроге, поселились жить. Поэтому у Горыни, реки скалистой, все там осели. И в других местах, и уже пашут поле, не оставляя оружия… День Баерана празднуют они очень громко: в город всех их созывает мечеть с полей, разбросанных повсюду» («Об Острожской войне», перевод Владимира Литвинова). Как видим, здесь описано празднование одного из Байрамов − Ураза-Байрама или Курбан-Байрама, двух крупнейших мусульманских праздников. Мечети, которые действовали в Остроге и ряде других мест, к сожалению, не уцелели. Вероятно, они представляли тот самый «простой» стиль, который использовали польско-литовские татары на территории Белоруссии, Литвы и Польши. Это были типичные деревянные дома с одной или двумя надстройками-минаретами, которые отличались от малых церквей или часовен только ориентацией в сторону Мекки и отсутствием крестов. Несколько десятков таких мечетей до сих пор стоят в деревнях Богоникы, Крушиняны (Польша), в городах Ивье, Новогрудок (Белоруссии) и других населенных пунктах. Имели местные татары и свои кладбища (так называемые мазары), например, в Остроге сохранился такой мазар, последние захоронения на котором датируются 20-ми годами прошлого века.
Особый интерес вызывает социальная жизнь местных татар. Их потомки практически на все 100% были мужчинами, а следовательно, единственным способом продолжения рода для них оставались браки с местными: уже в острожском инвентаре от 1621 встречаются типично украинские женские и мужские имена тех времен (Богдана, Наливайко и др.) с фамилией Татарчин (а), очевидно, речь шла уже о местных членах татарских семей. Неизбежная ассимиляция на каком-то этапе влекла к тому, что определенная часть мусульманского населения переходила в христианство; так произошло, например, с дедом известного украинского востоковеда и украиниста Агафангела Крымского, который принадлежал к «выкрещенным татарам».
Очень интересно формировались лингвистические особенности этой татарской общины. Уже в XVI–XVII веках местные татары фактически переставали владеть родным языком; в тот период во всех сферах жизни, кроме религиозных обрядов, которые отправляли на арабском, доминируют местные языки. Большинство исследователей отмечают, что наиболее часто употребляемым среди польско-литовских татар был тогда старобелорусский с примесью полонизмов, для воспроизведения которого в письме использовали арабские и персидские буквы. Впрочем, в 2006 году в научной разведке, опубликованной в Slavonic and Eastern European Review, американский ученый Андрей Даниленко достаточно убедительно доказал, что, по крайней мере часть, древних татарских текстов была написана «полесским диалектом», то есть своеобразным суржиком белорусского и украинского языков. Только в XVIII и XIX веках волынские татары уже использовали в основном польский, а белорусские −белорусский. Однако в одном из трех сохранившихся волынских кетабов (как называют письменное наследие местных татар, от арабского «китаб» − «книга») XIX века, кроме польской лексики, используются и украинизмы. К этим кетабам принадлежали Кораны, которые наряду с арабским текстом часто содержали переводы хамаилы − сборники молитв, различные тексты лечебного характера: травники, заговоры и тому подобное. В Острожском историко-краеведческом заповеднике есть арабский Коран, переписанный в 1804 году Мустафой Адамом Алием; в одной семье, которая происходит от ювковецких татар, сохранился и хамаил 1870-х годов, где содержится украинский перевод нескольких сур Корана, записанный арабскими буквами.
Оставив военную функцию надворной милиции у магнатов (это уже в XVIII веке стало неактуальным) местные татары превратились в мелких землевладельцев и купцов. В 1708 в Остроге, например, действовала некая «пекарня» (о чем свидетельствует городской реестр), которая производила «пригодную к употреблению продукцию», очевидно, так называемую халяльную пищу. Подобные заведения существовали и в других городах Волыни. Некоторые татары даже имели крепостных (вплоть до 1861 года).
После 1792 года, когда по результатам второго раздела Польши Волынь оказалась в составе Российской империи, жизнь местных татар в целом не претерпела существенных изменений: они оставались привилегированной группой населения, а кое-где даже работали в государственных учреждениях (как свидетельствуют документы, российское начальство особенно ценило их за равнодушие к алкоголю). Не прекращали действовать мечети; стали более тесными связи с мусульманами других регионов страны, в частности крымскими и казанскими татарами. Так, в своих семьях липки читали уже не только рукописные арабские Кораны, но и печатные, изданные в Петербурге, Казани и Крыму; среди сохранившихся реликвий встречается и другая печатная религиозная литература, преимущественно казанского происхождения. Другой вопрос, что уже в XIX веке мало кто из местных татар читал на тюркских языках. Впрочем, имамы мечетей Северо-Западной Украины, в имперские времена формально находившиеся в подчинении Таврического духовного магометанского управления, посещали Крым с целью обучения: не исключено, что кто-то мог исполнить и такую обязанность мусульманина, как хадж или умру, что уже в конце XIX века благодаря развитию транспорта можно было сделать значительно легче. Обычно паломники отбывали морским путем из Одессы в Стамбул, а затем, уже пересев на специальные турецкие суда, направлялись через Суэцкий канал в аравийскую Джидду.
В начале ХХ века на Волыни жила довольно большая группа лиц, идентифицировавшая себя как «магометане». По данным первой в Российской империи переписи населения (1897), в Волынской губернии их проживало 4703 мужского пола и 174 женского; 3703 мужчины и 114 женщин среди них считали своими родными языками татарский, еще более 1 тыс. − башкирский и чувашский. Эта тендерная диспропорция, вероятно, объясняется тем, что значительная часть мусульман находилась здесь временно, возможно, с коммерческой или иной целью. Как следствие − доля «коренных татар» на Волыни не превышала несколько сотен человек («Генеральная опись Волынской губернии», составленная на столетие раньше, вообще дает цифру 90). Несмотря на небольшое количество потомков польско-литовских татар, которые оставались верны Исламу, в Остроге и некоторых близких селах еще в 1910-х годах действовали мечети. Интересно, что мечеть в Ювковцах во времена Первой мировой войны оказалась под пристальным наблюдением тайной полиции, потому что туда прибыли татары, посещавшие Османскую империю. Как свидетельствуют документы, сохраненные в Центральном государственном историческом архиве (Киев), власти подозревали этих «эмиссаров» в попытке призвать местных татар к антироссийскому восстанию («Переписка с Департаментом полиции помощником начальника управления в уездах в сборе сведений и установлении наблюдения за членами мусульманской секты: Ждановичем А. Я., Мухлио Ю. А. проживающих в Волынской губ. 19 февраля − 14 июля 1915 г.», шифр Ф. № 1335. Оп. № 31. Д. № 1899).
Последние упоминания о деятельности татарских общин (религиозной и культурной) приходятся на времена вхождения части Волыни в состав Польши, а именно на 1922−1939 годы; в 1936-м Ислам даже получил «официальное» признание Варшавы, а мусульманские организации начали получать финансирование из государственного бюджета. Еще в те годы кладбище в Остроге посещали татары из Белоруссии (в частности из Минска и других городов), которые имели здесь родственников, но после Второй мировой войны их след теряется. На сегодня от некогда крупных общин остались только отдельные представители, другие фактически были ассимилированы и в абсолютном большинстве потеряли свою первоначальную религиозную и культурную идентичность. Хочется надеяться, что когда-то эта тема заинтересует не только отдельных энтузиастов, а и какой-то солидный научный проект, итогом которого станет реальный или хотя бы цифровой музей истории и культуры волынских татар.
