— Как переводчика меня больше всего поражает в Коране уникальное единство текста, слов и значений, — говорит Михаил Якубович, востоковед из Острожской академии, который первым перевел священную книгу мусульман на украинский язык. — Стилистически это совершенный текст.
Во всех соседних странах были переводы Корана: у поляков их пять, у чехов около десяти, у русских − более двадцати. Считается, что передать содержание Корана на другом языке невозможно, по крайней мере, никто еще не смог: каждый перевод − это лишь пересказ содержания.
Главное недоразумение возникает, когда в медиа слова какого-то проповедника начинают трактовать, как мнение всех мусульман. Ислам отличается от христианства именно тем, что не имеет ни единой церкви, ни вселенских соборов, ни общего символа веры. Он скорее похож на поздний протестантизм с его многими церквями и пасторами, чем на католицизм, где Папа говорит от имени всей Церкви. Есть сомнения даже относительно того, корректно ли называть Ислам религией.
В 1960-х годах религиовед Уилфред Кантвелл Смит в книге «The meaning and the end of religion» утверждал, что понятие религии ограничено иудейско-христианской традицией, а Ислама не касается. Когда христианство позиционировалось как религия, для обозначения Ислама использовалось арабское слово «дин» (суд, покорность).
Если религия − это частная духовная связь человека с Богом, то понятие «дин» шире, это слово содержит определенный социальный и политический императив.
Мусульмане считают, что пророки Ветхого Завета также были мусульманами, то есть верными Богу, а Коран является последним откровением Бога человечеству. Коран, история которого начинается с VII века, является общим для всех течений Ислама, главными из которых являются сунниты и шииты. Есть также записанное наследие Пророка, не вошедшее в Коран. Различия между течениями заключаются в толковании священных текстов: например, одни верят, что у Бога есть руки, другие это отрицают.
Кто говорит от имени Ислама? Упоминавшийся уже Уилфред Кантвелл Смит проанализировал древние труды и выяснил, что в VIII-ХІХ веках все ссылались на Пророка, а не на имамов, как в наши дни. Может ли человек, который просто зайдет в мечеть, прочитает молитву и обратится в веру, идти проповедовать? Нет, ведь в Исламе существует формализованная традиция преемственности.
Он возник рядом со старыми религиями и сосуществовал с ними. Почти во всех мусульманских странах, кроме разве что Саудовской Аравии, разрешены и действуют другие церкви. Турция сумела удачно воплотить принципы Ислама в жизнь, и никто не слышит о радикальных турецких террористах.
Например, часто манипулируют девятой сурой Корана, в которой говорится, что многобожников нужно убивать. Однако она четко обозначает этих многобожников − это те, кто хотел убить Пророка в Мекке. Даже слово джихад означает, прежде всего, борьбу, в том числе и за собственную чистоту верующего, а не войну. Коран осуждает войну.
Почему же каждый день, включив телевизор, мы видим бородатых террористов, прославляющих Аллаха? Потому что, когда колонизаторы шли с Ближнего Востока, они чертили границы наугад. Государства, где Ислам является главенствующей религией, поделили как попало. Общей проблемой для этих государств является низкий уровень образования, а с так называемым Исламским государством пришли люди, которые не имеют образования и понимания Ислама вообще.
Теперь Исламское государство эксплуатирует тезис, что Ислам пришел с мечом Пророка, противопоставляя этот меч перу, которое символизирует образование, науку, культуру. То есть они вычеркивают из своей парадигмы знаменитых ученых-мусульман − Авиценну, Аль-Фараби и других. Сирийские и иракские ученые веками ходили мимо исторических памятников доисламской эпохи, молились у них, и им не приходило в голову их разрушать. Меч был средством распространения религий в прошлом, когда мусульмане, как и христиане, были колонизаторами. И сейчас не нужно противопоставлять силу и ум.
Понятие «государство» не существовало в классических арабских текстах, а слово, которое используется сейчас, дословно означает «династия». Идея так называемого Исламского государства, с одной стороны, продукт геополитики, с другой − следствие глубокого кризиса Ближнего Востока, обусловленного постколониализмом.
Ничего исламского в этом «государстве» нет, просто идет борьба за ресурсы.
Европа, несмотря на давнюю традицию востоковедения, не думает о перспективах и последствиях геополитических решений: каждая политическая сила использует свое время у власти и оставляет преемникам разгребать проблемы. Вторжение в Ливию позволило уничтожить режим Муаммара Каддафи, но в долгосрочной перспективе принесло тысячи жертв и беженцев в Европе, среди которых есть и радикалы. Запад должен прекратить смотреть на жителей других стран, как на людей вне условного золотого миллиарда, из которых можно скачать ресурсы, а потом дозировано пускать к себе и интегрировать.
Многие считают события на Ближнем Востоке и поток беженцев, который вызвала война, аргументом против толерантности. Но стоит посмотреть на страны, где продолжаются войны на религиозной почве, и осознать потребность в понимании и примирении. Украине также стоит заботиться о развитии и адаптации внутренне перемещенных лиц, в частности крымчан, чтобы они могли начинать собственный бизнес, работать в культуре и образовании, обеспечивать себя.
Источник: hromadske
