Трагическая депортация крымских татар стала темой беседы с Натальей Белицер — известной исследовательницей, экспертом Института демократии имени Пилипа Орлика, доктором наук. История борьбы за признание коренных народов в мире является объектом ее многолетних исследований. Начало интервью с Натальей Белицер можно найти на сайте Ислам в Украине. Предлагаем вашему вниманию продолжение этой беседы.
Чем отличается коренной народ от национального меньшинства?
— Очень хороший вопрос. Если мы перед тем говорили об идентичности, которую хотят сохранять и развивать национальные меньшинства и коренные народы, то обратите внимание на очень важное обстоятельство: все национальные меньшинства имеют свои этнически родственные государства за пределами страны своего проживания или гражданства. Это дает им очень большие и легитимные возможности: поддержку и развитие медиа, радио, телепередач, организацию стажировки, обмена, поддержку со стороны каких-то властных структур и общественных организаций своей исторической родины. То есть обеспечение будущего, сохранение и развитие национального меньшинства нельзя сопоставить с коренными народами, ибо последние не имеют нигде государственной структуры, которая была бы в состоянии легитимно предоставлять такую поддержку… Поэтому дальнейшая судьба сохранения идентичности коренных народов — это дело государства, где они живут, и международного сообщества.
Спасибо, объяснение исчерпывающее, и теперь можно не ждать вопросов вроде «выходит, украинцы в Украине — не коренные»?
— Украинцы не просто живут на своей земле — они имеют свое национальное суверенное государство, где они — титульный этнос. Это ни в коей мере не является чем-то оскорбительным для других. То есть украинцы создали собственное государство под названием «Украина» — так же, как поляки — Польшу, французы — Францию и др. Таким образом они уже реализовали свой высокий уровень самоопределения.
Коренные народы, согласно международным нормам, так же имеют право на самоопределение как автономии, территориальные автономии, но в пределах государства, в границах которого они живут и гражданами которого являются. То есть это два уровня самоопределения, где украинцы как государственно созидательный титульный этнос уже реализовали свое право на самоопределение и имеют собственное государство на своей земле, а у крымских татар это еще впереди — при мощной поддержке Украины и международного сообщества.
Но почему же, по Вашему мнению, Украина так долго размышляла о судьбе крымских татар? И размышляла ли вообще, или пустила все на самотек. Почему не вернули крымским татарам их дома? Почему не возместили утраченное?
— Почему не возместили утраченное? Наверное, хронически не хватало денег, в плохом состоянии была экономика. Но, я думаю, что большую роль сыграли политические соображения. То есть отсутствие политической воли у руководителей, у всех правительств Украины. Прежде всего из-за опасений реакции большинства жителей полуострова, традиционно настроенных довольно враждебно к крымским татарам. Опасения всплеска из-за этого пророссийского сепаратизма.
Думаю, что серьезную роль сыграли два фактора: во-первых, это последствия длительной советской пропаганды относительно крымских татар как «коллаборационистов и предателей» — особенно популярное мнение именно в Крыму, где эта «совковая» ментальность очень укоренена. И, во-вторых, роль тех самых спецслужб: думаю, ни для кого не секрет, что практически все годы независимости они посылали Киеву сигналы, основная угроза для национальной безопасности Украины — это крымские татары! И подкрепляли отчеты сообщениями местных СМИ.
Руководители АР Крым в свое время использовали чеченскую войну как повод доказать так называемые тесные связи крымских татар с чеченскими формированиями, о наявности чеченских баз в крымских горах. Для обострения антикрымскотатарской пропаганды использовали и одностороннее объявление независимости Косово 2008 года: и местные, и российские СМИ публиковали абсолютно ужасные материалы, убеждая, что «Косово сегодня — это будущее Крыму завтра»; «Запад и США так же поддерживают крымских татар, как они поддержали косовских албанцев»; «В Крыму будет создано независимое от Украины крымскотатарское государство» — то есть всячески запугивали. И слабая киевская власть, видимо, не всегда понимая настоящие национальные интересы Украины, не препятствовала распространению таких настроений.
А тем временем в Крыму все время пытались спровоцировать крымских татар на какие-то выступления. Вроде бы разрешили вернуться в Крым, но ни земли, ни жилья не дали. А маленькие условные домики на «самозахватах», чтобы хотя бы заявить о том, что они здесь имеют право на клочок земли, разрушались, что не могло не вызвать возмущения… Надеялись, что терпение крымских татар лопнет, что ситуация взорвется — и вот вам доказательства слухов об агрессивных крымских татарах…
— Это были преимущественно слухи. На самом деле эти страшные сценарии часто не срабатывали, потому что развитая система местных меджлисов в некоторых случаях способствовала поиску компромисса между этими представительными органами крымских татар на местах и местными властями и органами самоуправления.
Грубые случаи погромов были, в частности, связаны с действиями тогдашней «самообороны», «гвардейцами Аксенова», так ярко себя показавшими с 2014 года. Но до очень высокого уровня межэтнической напряженности, каких-то настоящих конфликтов на этнической или религиозной почве никогда не доходило. Эти обострения начались уже в период оккупации и аннексии.
Возвращаясь к Вашей работе «Крымские татары как коренной народ», кто, кроме крымских татар, еще может считаться коренным народом?
— В Украине есть абсолютно четкое представление о том, что это три этнические общины. Крымские татары, которые не только не вызывают никаких сомнений относительно всех критериев принадлежности, но и неустанно борются за этот статус. Кроме них, в значительной мере соответствуют этим критериям немногочисленные этнические группы, очень ассимилированные и почти исчезнувшие: караимы и еще в большей степени — крымчаки.
Сложность в защите Украиной их прав как коренных народов заключается в том, что в мае 2016 года какой-то, вроде представительный, орган караимов обратился с просьбой в Минюст России признать их как коренной народ, но не Украины, а именно РФ. Мне неизвестно, пришёл ли какой-то ответ российского правительства. Кажется, его не было, потому что это означает существенное переформатирование действующего российского законодательства по немногочисленным коренным народам России. Но в таком случае Украина не может определить караимам статус, если они этого не хотят — это недопустимо.
С другой стороны, не все караимы живут на территории оккупированного Крыма, и те, кто находится на материковой Украине, совсем не поддерживает такого обращения. Как быть в этом случае? Это очень осложняет ситуацию, поэтому Украина пошла таким законодательным путем: параллельно готовили два законопроекта. Один, который мы называем «статусный», — именно о крымских татарах и их правах. Международные эксперты как раз работают с англоязычной версией этого законопроекта. Ждем, что скоро будет зарегистрирован второй законопроект, «рамочный» — где речь пойдет о всех трех этнических сообществах. Украина признает их, но специфические права, которые государство может предоставить двум другим группам, возможны только после выработки ими механизмов выборов в реальные представительные органы — вроде Курултая или Меджлиса, имеющих законное право говорить от имени всего народа. Когда такое обращение о желании защитить свои права как коренного народа в Украине будет — в рамках этого законопроекта можно будет вносить дальнейшие изменения, чтобы конкретизировать права двух других общин, по праву признанных коренными народами.
Об обращении караимов к российской власти — у людей, скорее всего, сработал инстинкт самосохранения: видя, что оккупанты делают с крымскими татарами, караимы решили таким образом обезопасить себя, продемонстрировав свою лояльность оккупационной власти…
— Я думаю, это желание защитить себя на индивидуальном уровне и сохраниться как отдельная самобытная этническая общность. Второй фактор значительно более выражен у крымских татар.
Несмотря на пребывание в депортации, когда им отказывали не только в изучении собственного языка, традиций, истории, а вообще отрицали существование как отдельного народа, они любой ценой пытались сохранить свою идентичность и не ассимилировались. То есть это мощный, крепкий самобытный этнос, который четко осознает, чего он хочет, как хочет развиваться.
Посмотрите, сколько было караимов и сколько осталось? И еще хуже ситуация с татарами. Именно поиск «защиты» вроде бы более сильного приводит к ассимиляции. Вроде бы добровольной, иногда вовсе не выраженной насильственными мерами, но это — растворение, ассимиляция. К этому все идет у караимов и крымчаков. У них все должно быть ради сохранения того, что осталось от их идентичности, а этого очень мало. И по языку, и по религии… Ну, немного из традиций: караимские пирожки, кухня — это то, что остается. Очень грустная история: на наших глазах исчезают когда-то яркие, самобытные этнические группы, целые этносы. Но я уверена в одном: крымские татары не только сохранятся, но и почувствуют дальнейший мощный толчок для сохранения и развития своей уникальной идентичности.
Госпожа Наталья, наш разговор мы начали с этой трагической даты, страшной не только для крымских татар, но и для всех украинцев, горькой вообще для любого человека, имеющего совесть…
— Среди иллюстраций к моей книге, которые мы тщательно подбирали вместе со знаменитым крымскотатарским керамистом Рустемом Скибиным, — ласточка, летящая на родину… Это то же, что Голодомор для украинцев. Травма, переедаемая через поколения! Она передается, она влияет — почти половина народа погибла во время депортации и в первые месяцы в ссылке! — она требует особого внимания и механизмов не только какой-то материальной компенсации, но и психологической реабилитации. И это все у нас еще впереди. Хочу отметить, что это сближает наши народы — украинский и крымскотатарский. Потому что такая же травма осталась в сознании украинцев. И я думаю, что тамга, переплетенная с трезубцем, являются настоящими символами нашего единства, совсем не случайными. Украинцу очень легко сказать 18 мая: «Я — крымский татарин» — и это искренне, от сердца, потому что мы, как никто, видимо, не просто знаем об этой трагедии, а восприняли ее душой. Потому что она нам близка, она нам понятна и побуждает действительно как-то предотвратить ее трагические последствия для грядущих поколений.