В крохотной, как будто картонной квартире в спальном районе Киева живет семья из пяти человек. В общей комнате из мебели только раскладной диван, столик с телевизором и небольшой фанерный шкаф. Он пуст: нет ни книг, ни декора, только один советский сервиз, который обычно вынимают, когда собирается много гостей. Но в этой квартире гостей не бывает. К беженцам гости редко наведываются.
Правда, семья Альбольболь — не типичные беженцы:
Монтасир и Ярослава познакомились летом 2010 года в Киеве. Она лишь окончила факультет физкультуры Черниговского педагогического университета и поехала искать работу в столицу.
«Я узнала, что Монтасир — мусульманин, и для меня это было нечто совершенно новое, — вспоминает Ярослава. — Мы в университете ничего не изучали об Исламе, нам рассказывали о других религиях, но не об этой. Он рассказал мне о сути Ислама, и мне понравилось, что они молятся пять раз в день, не пьют и не курят, чего у нас мужчины не делают, конечно. Вскоре я пошла в мечеть, сказала имаму нужные слова на арабском и приняла Ислам».
Вскоре о том, что Ярослава перешла из православия в Ислам, узнала её мать. Произошел первый конфликт.
«Я из религиозной семьи: мама воспитала нас так, чтобы мы не курили и не пили, уважали людей и животных. Мы раз в неделю ходили в церковь, соблюдали пост. Но потом я встретила Монтасира. Однажды в воскресенье она, как обычно, собиралась в церковь и спросила меня: где твой крестик, и почему не идешь со мной? Когда я сказала, что приняла Ислам, у мамы случился шок. Она начала ходить к священникам, и один из них сказал ей, что христианам с мусульманами вместе жить нельзя, что это предательство бога. И выгнала меня из квартиры».
Новый год Ярослава с Монтасиром встретили в сирийском Дара, на родине Альбольболя. А в марте 2011 там началась революция. Причиной протестов стал арест и пытки 15 человек, задержанных за антиправительственные граффити. 18 марта после пятничной молитвы на демонстрацию вышли тысячи людей, нескольких из них убили.
Монтасир тоже выходил на протесты против режима сирийского президента Башара Асада. После одной из демонстраций его арестовали, он провел в тюрьме два месяца.
«Я прожила это время в ужасе: связи не было, я не знала, что будет с Монтасиром, а в Украине не понимали, что будет со мной», — вспоминает Ярослава.
Вскоре революция в Сирии переросла в войну. В Дара начались боевые действия.
«Город начал жить
Когда дочке было три месяца, семья Альбольболь решила уехать в
Пока Ярослава ждала мужа в Украине, Монтасир устроился медиком в скорую помощь — спасал раненых военных и мирных граждан в зоне боевых действий. Во время очередной атаки в марте 2013 года Альбольболь с другими медиками вытаскивал людей из дома, куда поцелил снаряд, и попал под огонь. Один снаряд убил четырех медиков, а следующий разорвался за его спиной. Монтасир показывает рентгеновские снимки: один осколок разорвал мышцу на левой ноге, а два других попали ровно между легкими и сердцем. Они до сих пор там: врачи считали, что вынимать их опасно для жизни.
«После этого случая за нами, врачами, начали пристально следить асадовские спецслужбы, — говорит Монтасир. — Врачи там под прицелом, потому что мы вытаскивали и раненых сирийской армии, и повстанцев, а Башару это не нравится. Однажды к нескольким моим коллегам пришли домой ночью и убили их».
После ранения Монтасира перевезли в соседний Иордан, и там, после четырех месяцев реабилитации, рассказывает он, сириец снова начал работать в скорой помощи на границе с Сирией. Ярослава с Лымар перебралась обратно к нему и родила второго ребенка. Но и там семье не дали жить спокойно.
«Мне начали приходить сообщения на телефон от сирийских спецслужб, — говорит Альбольболь. — В службе безопасности Иордании сказали, что не смогут меня защитить, и я решил ехать».
Семья беженцев приехала в Украину в декабре 2015 года с одним большим чемоданом на всю семью. Взяли только самое необходимое: личные вещи, документы и фотографии дома семьи Альбольболь в Дамье, который во время войны был полностью разрушен.
За последний год семья Альбольболь сменила более десятка квартир. Первым пристанищем стал дом матери Ярославы.
«Сначала мама приняла нас, потому что нам пришлось бежать от войны, но довольно скоро поставила ультиматум: либо я отказываюсь от Ислама и принимаю назад христианство, либо больше здесь не живу, — говорит Ярослава. — Монтасиру она и вовсе сказала, что он должен стать христианином, и однажды даже вызвала полицию, пыталась обвинить его в том, что он террорист. Ну, у нас же так все думают: раз сириец, значит, имеет отношение к терроризму. А мне она вызвала скорую помощь, будто бы я сошла с ума. А еще сказала, что даже проститутки лучше меня, потому что они христианки, а я мусульманка».
В итоге, говорит Ярослава, мать выгнала её, беременную третьим ребенком, с двумя маленькими детьми и мужем ночью в
С тех пор, как семья Альбольболь покинула зону военных действий на Ближнем Востоке и оказалась в Украине, их жизнь превратилась в постоянный поиск помощи и бесконечные отказы.
«Устроиться на работу я не могу, — обреченно говорит Монтасир. — Сирийцев, да еще и с просроченными документами (в Альбольболя закончился вид на жительство в Украине, продолжить который он не может, поскольку обращаться в посольство Сирии, по его мнению, опасно), никуда не берут, а в медицинские учреждения и подавно, хотя у меня огромный опыт работы в скорой на войне. Славу тоже не принимают, потому что она носит хиджаб. Она могла бы работать учителем в медресе (мусульманская школа — ред.) или воспитателем в детском саду, где толерантно относятся к мусульманам, но таких мест очень мало, и сейчас все они заняты.
История семьи Альбольболь типичная для сегодняшней Украины. В 2015 году в миграционную службу обратились суммарно 207 граждан Сирии, Ирака и Иордании с просьбой предоставить статус беженца и только 7 его получили. В первой половине 2016 обратились 48, а статус не получил еще никто.
Единицы беженцев, которые получают официальный статус, не могут найти себе места в украинских реалиях: выходцев с Ближнего Востока клеймят как террористов, а женщин, практикующих Ислам, дискриминируют. В результате им приходится подавать прошение в ООН на третью страну, но ожидание решения занимает
«Мне не известны данные любых исследований на эту тему, но по сообщениям тех, кто обращается к нам, найти работу, особенно жилье, выходцам из стран Ближнего Востока действительно часто бывает непросто, — говорит руководитель правозащитной организации „Без границ“ Максим Буткевич. — Это не выглядит доминирующей тенденцией, к счастью, и все же сообщений о трудностях слишком много, чтобы их можно было отнести к разряду „единичных исключений“. Особенно это очевидно там, где мусульмане и мусульманки выделяются внешностью — например, элементами религиозной одежды.
Работодателей нередко отпугивает не только или не столько вероисповедание или происхождение, сколько документы беженца или искателя убежища. Срок их ограничен, а справка искателя убежища и подавно. Что это за документы, многие просто не знают. Поэтому во время официального приёма на работу многие предпочитают брать людей с привычным паспортом, а не с „непонятными“ удостоверением и справкой. Не говоря уже о том, что искателям убежища до сих пор
«Мне нравится в Украине, и я был бы готов здесь остаться, но жить здесь становится невыносимо, — заключает Монтасир. — Раньше, в Сирии, мне не нужно было ни на кого надеяться, я сам всех обеспечивал, на работе меня уважали, был
Источник: HROMADSKE
