По данным правозащитников, в китайских «лагерях перевоспитания», а фактически в заключении — часто без суда и следствия — находятся более 700 тыс. этнических казахов и более 50 тыс. этнических кыргызов. Официальная версия китайских властей: репрессий нет, а лагеря являются «центрами переподготовки», где люди получают новую профессию, образование и учат китайский язык. Такие центры позволяют эффективно бороться с религиозным экстремизмом, заявляет Пекин.
Бывшие узники «лагерей перевоспитания» и родственники тех, кто там оказался, рассказывают, что далеко не всегда людей отправляют туда по решению суда (читайте материал BBC «Лагеря для промывки мозгов. Документы из китайских тюрем для уйгуров попали в СМИ»). За человеком могут прийти полицейские, охранники лагеря или люди в штатском, которые никак не представляются. Задержанному зачитывают обвинение и отправляют в лагерь. Есть свидетельства о том, что будущих узников вынуждали самим выбирать себе нарушение из списка и сразу же «придумывать» срок — полгода или десять лет. В тех случаях, когда суды все-таки проходят, обвиняемым не предоставляют адвоката и не позволяют защищать себя.
Журналистские расследования и свидетельства побывавших в этих местах людей показывают, что так называемые лагеря политического перевоспитания функционируют как тюрьмы и в них практикуются пытки.
Ужесточившиеся в 2016 году репрессии в отношении представителей тюркоязычных народов и мусульман в Китае связывают с назначением лидером Коммунистической партии Синьцзяна Чэнь Цюаньго. Он стал известен своими жесткими административными мерами, еще когда возглавлял Тибет. В июне 2020 года США ввели санкции против четырех бывших и нынешних должностных лиц Китая, в том числе против Цюаньго, поскольку, по мнению Вашингтона, они причастны к нарушениям прав уйгуров. Ограничения введены в рамках акта Магнитского — «за серьезные нарушения прав этнических меньшинств в Синьцзяне, массовые произвольные задержания и серьезное физическое насилие».
Цюаньго превратил весь регион в полицейское государство с блокпостами между городами и внутри городов — между районами, с сетью камер с функцией распознавания лиц, обязательным сканированием ID для входа в дома и торговые центры. Повсюду — полицейские в форме и штатском.
Под репрессии попали не только уйгуры. Издание «Настоящее время» опубликовало материал с историями людей, которым удалось уехать в Кыргызстан и Казахстан, а сейчас они пытаются вызволить из лагерей своих родственников. Так, один из собеседников издания, музыкант и продюсер Акикат Калиолла, поведал, что родился в казахской семье в Синьцзяне. Родительский дом Акикат покинул в 19 лет, чтобы получить музыкальное образование в Пекине. Поработав там и в Шанхае в известной международной компании, поучаствовав в государственных музыкальных проектах и концертах, он отправился в Урумчи преподавать в музыкальной школе. Там Акикат встретил будущую супругу — она гражданка Казахстана.
«На свадьбе в Китае мой отец подарил моей невесте две книги –— Конституцию и Уголовный кодекс КНР — со словами: „Ты связываешь жизнь с гражданином Китая, ты должна быть знакома с законами этой страны наряду со своей“. Настолько мой отец верил в верховенство закона и судебную систему Китая. К сожалению, они не ответили ему взаимностью, — говорит Акикат. — Сегодня поминки моего отца, он умер в китайском „лагере перевоспитания“. Это горе я не могу даже разделить с мамой или братьями. Не знаю, живы они или мертвы, отправили ли их обратно в лагерь, подвергают ли пыткам. Полная мучительная неизвестность. Вот даже не говорят, что папа умер сегодня. Я думаю, это случилось еще в августе. Больного и старого человека довели до смерти пытками».
Турсынулы Калиолле, отцу Акиката, в этом году исполнилось 70 лет. Он был образованным человеком, свободно владел китайским и помогал казахам, на которых усилилось давление в последние годы, писать на китайском жалобы или заявления.
«После того как мой отец помог соседке написать жалобу в Пекин на охранников, избивших ее мужа до смерти, папу и двух моих братьев забрали. Не было никакого ордера, никакого суда и следствия. Их просто забрали, — вспоминает Акикат. — То письмо об убийстве местными властями мужа соседки так до центральных властей и не дошло, оно осталось у местных властей, и они начали мстить. Моего отца позже приговорили к 20 годам. Пожилого и глубоко больного человека, работавшего в министерстве культуры, учившего своих детей китайскому наравне с казахским, верившего в китайские законы!»
Когда мать Акиката пошла в полицию в поисках мужа и сыновей, ее заключили как раз в такой «центр профессиональной подготовки». По данным ООН и международных правозащитных организаций, в этих центрах против воли содержат более миллиона людей, в основном уйгуров, казахов, кыргызов и китайских мусульман — хуэй.
В июне 2020 года Акикат вышел на одиночный пикет в столице Казахстана перед посольством Китая, заковав себя в цепи.
«В июле они (китайские власти. — Ред.) позволили связаться с матерью и братьями через китайский мессенджер WeChat. Но с 16 августа связь снова оборвалась. После выхода из лагеря мать и братья были под домашним арестом, а вскоре снова пропали. Мои знакомые в Китае проверяли дом родителей, но там никто не живет. Мы не знаем, забрали ли их снова в лагеря, живы ли они вовсе», — рассказал Акикат на пресс-конференции.
«На уйгуров ханьцы (этнические китайцы. — Ред.) давили всегда, особенно жестко — после волнений в Урумчи в 2009 году. Но вот к <…> менее религиозным кочевым казахам и кыргызам усилили меры с 2016 года. Ездить за границу стало сложнее. До этого мы приезжали в Казахстан и Кыргызстан к родственникам, дети поступали здесь в вузы. Потом все эти студенты начали пропадать, — говорит Жаныл, кыргызка из Кызылсуу-Кыргызского автономного округа Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Ее муж — этнический уйгур. У обоих в Китае остались родственники. Одни находятся в «лагерях политического перевоспитания», другие стали все реже выходить на связь и более сдержанно делиться происходящим.
«Жена моего брата — китаянка, мой муж — уйгур, — рассказывает Жаныл. — Женившись, брат с семьей переехали на Тайвань, мы — в Бишкек, сестра уехала учиться в Европу и осталась там. Родители не были против ни наших браков, ни наших переездов. Они были уверены, что их не коснется эта волна репрессий: интернациональная семья, говорят на китайском, религию не практикуют».
Родители Жаныл вели бизнес в Синьцзяне, мама в последние годы перед задержанием летала из Китая за границу, часто и надолго — например, когда дочери рожали.
«Если бы мы знали, что из-за них (из-за поездок за границу. — Ред.) им придется на старости лет терпеть унижения! И почему мы их не забрали оттуда навсегда?» — сокрушается Жаныл, родители которой были отправлены в «лагеря перевоспитания». Официально причиной задержания матери в начале 2017 года и отца в конце того же года, по словам знакомых Жаныл, назвали неуплату налогов и сопротивление представителям власти.
«Тяжело объяснить детям, где их дедушка и бабушка, — говорит Адилжан, муж Жаныл. — Они вряд ли выдержат. Много ведь пожилых уходят туда — и с концами. Обращаться к властям Кыргызстана все равно было бы бесполезно».
В Кыргызстане тема притеснений этнических кыргызов не получает широкого освещения. В региональных и мировых СМИ чаще говорят только об уйгурах либо об уйгурах и казахах. Среди них и правда больше всего пострадавших: через лагеря, по данным казахстанской организации «Молодые добровольцы Ата-Журта», прошли более миллиона уйгуров, более 700 тысяч этнических казахов и более 50 тысяч этнических кыргызов. Среди заключенных есть представители и других тюркоязычных народов: узбеки, татары, китайскоязычные мусульмане хуэйцзу, а также граждане Китая, исповедующие Ислам или православие. Всего через эти «центры противодействия экстремизму и терроризму» прошло 7,7 млн человек, говорится в «Докладе Китая о занятости и трудовых правах в Синьцзян-Уйгурском автономном районе».
Несмотря на сообщения правозащитников о нарушении прав граждан Кыргызстана и Казахстана в этих лагерях, власти обеих странах, экономически зависящих от Китая, не только не стремятся заступаться за соотечественников, но и оказывают давление на активистов и правозащитников, которые этим занимаются.
В числе первых о репрессиях в Китае и существующих там лагерях начал говорить Серикжан Билаш. В Казахстане он создал организацию «Атажурт», которая стала активно помогать этническим казахам, кыргызам, уйгурам и другим попавшим в китайские лагеря, а также тем, чьи родные оказались там или пропали без вести. Вот одно из многочисленных видеосвидетельств людей, ищущих своих родных (на английском, китайском, казахском и русском языках).
Попытки предать гласности нарушения Пекином прав человека опасны для активистов и за пределами Китая: в марте 2019 года власти Казахстана обвинили Серикжана Билаша в «возбуждении розни», оштрафовали, поместили под домашний арест на пять месяцев и запретили руководить общественными организациями в течение семи лет. Офис «Атажурт» в Алматы обыскали и закрыли на месяц. По словам представителей организации, были изъяты электронные носители и документы. Сейчас организация работает, ее возглавил Бекзат Максутхан.
В Казахстане также живет и работает Евгений Бунин — исследователь уйгурского языка, переводчик и создатель сайта Shahit.biz. Это база данных, содержащая более семи тысяч историй бывших узников китайских «лагерей перевоспитания». Бунин собирает деньги через краудфандинг и помогает перебравшимся в Казахстан из Китая беженцам.
Как в свое время сообщало «Радио Азаттык», бывший президент Казахстана Нурсултан Назарбаев на Всемирном курултае казахов в 2017 году признавался, что не в курсе трудностей этнических казахов в Китае. Позже, как писало «Настоящее время» власти Казахстана несколько раз направляли Китаю ноты протеста из-за задержаний своих граждан; в стране регулярно проходят пресс-конференции и митинги родственников этнических казахов, задержанных в Синьцзяне.
В Кыргызстане просьбы о помощи людей, чьи родственники пропали в Китае, или бежавших оттуда этнических кыргызов не получают широкой огласки. Более того, в 2010 году в Бишкеке показ фильма «10 условий любви» об одной из богатейших женщин Китая уйгурского происхождения Рабие Кадыр, вставшей на защиту этнических меньшинств, был сорван. Как сообщало издание «Kloop», показ фильма в рамках фестиваля по правам человека, проходившего в Бишкекском историческом музее, был прерван Госслужбой нацбезопасности. По словам организаторов показа, сотрудники ГСНБ считают, что фильм может вызвать «новый конфликт».
Еще один из собеседников «Настоящего времени», кыргыз Азамат, рассказал изданию, что его одноклассники и друзья в Китае попали в лагеря из-за религии:
«Говорить „Ассалом алейкум!“ друг другу стало там запрещено. Слушать свою музыку, молиться своему Богу, говорить на своем языке. Я даже не говорю про поход в мечети — они там попросту закрыты. Да и христиане там тоже прячутся, ходят в подпольные церкви. Как и тибетцам, всем, кто как-то отличается, там плохо».
Азамат подружился в Бишкеке со студентами из Китая, этническими кыргызами, но они, уехав в Китай на каникулы, не вернулись или перестали выходить на связь.
В марте 2019 года издание «Foreign Policy» рассказало об исчезновениях учащихся в Кыргызстане студентов — этнических кыргызов из Синьцзяна. Одним из них был Манасчи Тургуналы Турсуналы. Его дед, покойный Джусуп Мамай, был «героем Кыргызской Республики» и легендарным манасчи, чтецом эпоса «Манас» — нематериального культурного наследия ЮНЕСКО, которое организация называет «устной энциклопедией кыргызского народа». Мамай, которого некоторые ученые называют последним великим манасчи, мог процитировать версию эпоса длиной в 234 500 строк. Его внук Турсуналы был единственным из своих братьев и сестер, кто продолжил семейное наследие. Молодой манасчи не только учился в магистратуре на университетском факультете «Манас», но и был опытным танцором. Частый гость на телевидении, он руководил собственной танцевальной студией и сыграл важную роль в распространении в Кыргызстане популярного танца «Кара Джорго» («Черный жеребец»), выпустил книгу на эту тему. А затем, в начале октября 2018 года, он отправился в двухнедельную поездку в Синьцзян и пропал без вести в регионе, который, как сказала эксперт ООН Гей Макдугалл, ныне «превратился в запретную зону, зону без прав», которая «напоминает огромный лагерь для интернированных».
Освещая события в Синьцзяне, СМИ сосредоточены на одной этнической группе — уйгурах, составляющих большую часть коренного население региона (более 10 млн человек). Жалуясь несколько десятилетий на дискриминацию, репрессии и отсутствие реальной автономии, уйгуры, как правило, были одиноки, поскольку Пекин успешно изображает их сопротивление, в основном мусульманское, как террористическую и экстремистскую деятельность.
Наряду с этническими кыргызами в Кыргызстан из Китая бегут представители и других этнических групп, чаще всего — уйгуры. Тут существует третья, самая большая, диаспора уйгуров после Китая и Казахстана.
Но беженцы боятся оставаться в Казахстане или Кыргызстане, опасаясь, что власти могут выдать их обратно Китаю. Так, по сообщению «Радио Азаттык», в 2011 году Казахстан экстрадировал в Китай уйгурского беженца Аршидина Исраила, которого там обвиняли в причастности к террористической деятельности.
Впрочем, как говорит собеседник «Настоящего времени» Азамат, несмотря на трудности, многие счастливы находится в стране, где они могут «свободно говорить на родном языке, слушать свои песни, молиться, называть детей тюркскими или мусульманскими именами без разрешения Коммунистической партии, смотреть на горы и дышать свободно…»
