Депортация крымских татар — величайшая трагедия народа, потерявшего в одночасье родину и много-много жизней. Но до сих пор действия руководства СССР тех лет оправдываются, и пострадавший народ по‑прежнему не признан жертвой геноцида. Напротив, выселение, ограбление, физическое и духовное уничтожение крымскотатарского народа было узаконено теми, кто руководил СССР после 1944 года.
Начиная с 1957 года, крымские татары неоднократно обращались к руководителям партии и правительства СССР с просьбой рассмотреть и решить крымскотатарский национальный вопрос: вернуть крымских татар на родину, в Крым, и восстановить крымскотатарскую автономию. Москву посещали многочисленные делегации крымских татар в составе заслуженных, уважаемых в народе людей. Первыми посланцами крымских татар были члены КПСС, участники войны и партизанского движения, герои Советского Союза, бывшие члены правительства Крымской АССР, писатели и ученые. Но народ оставили в ссылке навечно. Вся мощь государственных органов была направлена против возвращения крымских татар. Насилие, избиения, снос законно купленных домов, выдворение за пределы полуострова — все это свидетельствовало об усилении репрессий. Так зарождалась борьба народа за свое возвращение на родную землю — история, достойная написания романов и книг.
Мы начинаем публикацию рассказов тех, кто пережил не одно выселение и все же вернулся на родину, смог не только выжить, но и воспитать здесь детей.
Селиме-бита Сеитумер-кызы, Симферополь, Молодежное:
— Мой отец, Сеитумер Сеитасан-оглу, родом из Коклуза. Когда он закончил медресе, ему предложили преподавать в медресе в Байдарах. Он женился, переехал туда и стал имамом. Я родилась в 1913 году. В этой дружной и счастливой семье было восемь детей. Мои сестры, которые были старше меня на 10 и 12 лет, с пяти лет учили меня чтению Корана. В 12 лет я уже знала весь Коран наизусть и делала намаз. А папа приучил нас к дисциплине. Коран, который я читаю до сих пор (ему более 200 лет), достался мне тоже от моего отца.
Когда пришла советская власть, началась борьба против духовенства, а проще говоря — с религией. И лишь за то, что отец был имамом, несмотря на то, что у нас была только корова и лошадь, нашу семью раскулачили. В 1929 году, 19 февраля, несколько крымскотатарских семей, и вместе с ними нас, погрузили в вагоны и отправили на Урал. Мы ничего не смогли с собой взять — только то, во что были одеты и Коран, с которым я не расставалась.
Как только добрались в Свердловскую область — Тагринский район, Надежнинский округ, на Богуславский завод в селе Бояны — тут же, без всякого отдыха и передыха, мужчинам вручили топоры, а нам — пилы «Дружба», метровки. Так я, 16 летняя девчонка, в паре с еще одной девушкой, с метром в руке отмеряли поваленные деревья и пилили их на поленья. Когда деревья валили, мы стояли в сторонке, а по тайге далеко разносились крики: «Беригись!» — и тяжеленное дерево с шумом падало. Не дай Аллах под ним оказаться!
Мы работали в 45 градусов мороза! А однажды столбик термометра опустился до 48 градусов, и мы хотели вернуться, но боялись, что накажут и сочтут за прогул. Тогда я даже не почувствовала, что отморозила нос. А сколько погибло наших стариков, непривычных к таким холодам! Трупы погружали на сани, запряженные оленями, и увозили подальше в тайгу, на съедение диким животным. Вскоре от голода и холода умерли мои родители и старшие сестры…
Вот так советская власть боролась с Богом, верой и духовностью народа, уничтожая мечети, медресе, высылая служителей веры в невыносимые условия или просто убивая их.
Я осиротела, и озенбашские родственники — дяди Асан и Усеин — пожалели меня, взяли в свой дом, а когда пришло время, выдали замуж. В 1934 году со своей новой семьей, со всем своим богатством, которое составлял мой потрепанный Коран, я вернулась из ссылки в Крым. Здесь и родились наши три дочери.
А в 1944 году моя семья из села Гавр Бахчисарайского района отправилась со всем народом в депортацию — в Узбекистан. Я сшила чехол для Корана и, вложив в него мою драгоценную Книгу, повесила его на шею младшей дочери, и мы двинулись со всем моим многострадальным народом в новую ссылку. Нас выгрузили в Самарканде.
За почти полвека мы вырастили не одно поколение, выучили, построили дома, но мечтали о родине, боролись за возвращение. Наши дети выросли на наших воспоминаниях и песнях о далеком доме. И только через 46 лет, в 1990 году, удалось вернуться в родной Крым.
Мы остановились в поселке Молодежное. За этот поселок тоже пришлось повоевать, и после пикетов и акций 6 августа 1990 года 37 нашим семьям позволили здесь обосноваться.
— С первого кирпича Селиме бита сопровождала все мероприятия своими молитвами. Учила нас терпению. В этот дом приезжают гости из Румынии, Турции, Канады. Сюда приезжали Зафер Каратай, Зуляр-ханум Юксель, Шикер-ханум, Кемал Чапрас. В архивах Турции, Румынии кассеты 1990 годов. А вот Али-эфенди Бекмамбет, проживающий в Румынии, которому 101 год, каждый раз, когда слышит, что кто‑то едет в Крым, шлет привет Селиме-бита, — рассказывает ее дочь Хатидже.
В прошлом году Селиме-бита отметила свой сотый юбилей. Она помнит все, каждую деталь и момент своей нелегкой жизни, делится воспоминаниями. Она не пропускает намаз, по‑прежнему аккуратна и обязательна. Приучила и внуков молиться.
— Каждый должен читать Коран сам. Покупать Кораны, которые за нас кто-то читал, как это сейчас принято у многих наших соотечественников, — это неправильно. Надо придерживаться Ислама, нельзя без молитвы к еде прикасаться. А сейчас с водкой проводят заклание животных, — сокрушается Селиме-бита. Она не позволяет своим детям и внукам обижаться, говорит, «нужно быть к Аллаху устремленным, помогать бедным, больным и никогда не отдаляться от Аллаха».
Фериде ТАРСИНОВА
Газета «Арраид», №175
