Когда Европа любила Ислам

Перед тем, как континент запретил хиджаб, европейские аристократы уже меняли свои имена на Абдулла и Мухаммад, а ходить в местную мечеть было модно.

Мечеть Вилмерсдорф расположена на одной из улиц Бринера на юго-западе Берлина. Высокие минареты и луковичные могольские купола делают её вид таким, каким он был и когда её построили в 1920-х годах. Однако назначение сооружения, как и город вокруг него, изменилось.

Сегодня мечеть является достаточно тихим местом. Она выполняет, в основном, функции информационного центра: иногда школьникам проводят экскурсии, проходят межконфессиональные мероприятия, небольшая община мусульман регулярно посещает пятничную молитву. Но это все далеко от тех времен, когда мечеть Вилмерсдорф была динамичным центром духовного контркультурного движения в Веймарской республике.

Ахмадийские миссионеры из штата Пенджаб Британской Индии, которые построили мечеть в 1920-х годах, чтением лекций о философских проблемах современности привлекали к себе самых разных людей тогдашнего Берлина. Темы охватывали разрыв между жизнью и учением, который все больше возрастал, будущее Европы и человечества в целом. После Первой мировой войны немцы всех возрастов боролись со своим глубоким разочарованием в христианской цивилизации и искали религиозную альтернативу, которая была бы как духовной, так и современной и рациональной. Они посещали эти лекции, и, наконец, многие приняли Ислам.
Сложно представить, что сегодня право-популистская политическая партия «Альтернатива для Германии» призывает запретить паранджи и минареты, а больше половины немцев утверждают, что Ислам — это угроза. Но в межвоенный период Берлин гордился процветающей мусульманской интеллигенцией, которую составляли не только студенты и иммигранты из Южной Азии и Ближнего Востока, но и немцы всех слоев общества. Тогдашний Ислам был контркультурной, даже экзотической формой духовности дальновидных левых, похожим на буддизм в 1970-х годах в Калифорнии.

Немцы не были исключением в демонстрации такого вида открытости Ислама и даже восхищения им. Начало ХХ века увидело появление первых мусульманских общин и институтов в Западной Европе, новообращенные появлялись и в Великобритании и Нидерландах. Это практически забытый, но особенно актуальный сегодня период истории, поскольку отношения между Исламом и Европой все чаще характеризуются настороженностью и откровенной враждой.

Даже более детальные обсуждения Ислама в Европе — которые учитывают структурные факторы, маргинализировавшие исламское население континента — в большинстве своем все еще считают присутствие этой религии новым и конфликтным явлением, чем-то чужим для известной нам европейской культурной и политической жизни. Но оглянемся на начало ХХ века, прежде всего на отрезок времени после массовой иммиграции мусульман в Европу в результате Первой мировой войны. Этот период показывает, что не так давно между Западной Европой и Исламом были совсем другие отношения, которые отмечались интересом со стороны жителей и некоторым фаворитизмом со стороны правительства. В то время, когда европейцы экспериментировали с экзотической восточной религией, правительства их стран обеспечивали мусульманских граждан специальным лечением и питанием таким образом, что на первый взгляд это кажется странным: светское правительство Франции щедро финансировало мечети, Германия стремилась продемонстрировать безупречное лечение мусульман по сравнению с Францией и Англией. Рассматривать эти страницы прошлого стоит не только для напоминания того, что это не новая встреча, но и что отношения между Западной Европой и Исламом не всегда были в их сегодняшнем состоянии и не факт, что они будут такими в будущем.

Ахмадийская миссия также руководила другой мечетью в Западной Европе — Шах Джахан в Уокинге, Англии. Создал ее в 1889 году Готлиб Вильгельм Литнер, англо-венгерский полиглот и востоковед, который, по мнению большинства, не был новообращенным. Он служил переводчиком во время Крымской войны и много путешествовал по мусульманскому миру. Мечеть обветшала за 10 лет после смерти ее эксцентричного основателя, потому что не было никого, кто бы присматривал за ней и организовывал ее деятельность. Но незадолго до Первой мировой войны Хваджа Камалуддин, индийский адвокат и ахмадийский миссионер, перенял право собственности на здание и восстановил ее миссионерскую деятельность в Уокинге. Мечеть, расположенная всего лишь в 30 милях к югу от Лондона, еще с начала эпохи аббатства Даунтон с успехом переманивала к себе представителей всех слоев населения, кто был недоволен христианством и современным западным обществом. Одним из самых легендарных новообращенных того времени был лорд Хедли из Ирландии. Пятый барон Хедли принял Ислам в 1913 году и выбрал себе мусульманское имя шейх Рахматулла аль-Фарук. Он стал неким живым примером для британских новообращенных мусульман, в 1920-е годы совершил широко освещенное паломничество в Мекку, а за всю свою жизнь написал ряд книг и статей об Исламе, которого ждало, по убеждениям лорда, славное будущее в Великобритании.

Очевидно, что на личном уровне Ислам заручился поддержкой некоторой части европейцев, которые хотели уйти от традиций современного мира. Питер Генрикус ван дер Хуг — голландский дерматолог, основатель косметической компании, которая и сегодня предлагает женщинам в Нидерландах кремы для лица и маски, — стал новообращенным в течение этого периода и совершил паломничество в Мекку. Гарри Сент-Джон Филби, британский офицер разведки и отец Кима Филби, печально известного двойного агента, принял Ислам в 1930 году во время проживания в Саудовской Аравии, после чего стал известен как Абдулла. Еврейский писатель Леопольд Вайс, который взял себе имя Мухаммад Асад. Его сын Талал Асад является одним из живых классиков антропологии.

Но и правительства стран Западной Европы в начале ХХ века также демонстрировали терпимость и даже страсть к Исламу, что для современных читателей может показаться странным. Однако их мотивы часто были более циничными, чем мотивы жителей.

Во время Первой мировой войны Франция и Великобритания использовали подданных своих колоний, многие из которых были мусульманами, для службы на европейских фронтах, поэтому они уделяли большое внимание потребностям этих войск. За полками закрепляли имамов, мусульман обеспечивали специальным халяльным (разрешенным законами Ислама) продовольствием: вместо свинины и вина они получали кускус, кофе и мятный чай (еврейские полки, с другой стороны, не имели такого привилегированного положения). Первую мечеть в Германии построили в лагере для военнопленных в Вюнсдорфе, чтобы разместить там захваченных мусульманских солдат и показать им, насколько лучше к ним относятся немцы, чем французы или англичане. Таким образом они надеялись вызвать волнения среди мусульманского населения колоний двух соперников Германии.

В послевоенный период в антиколониальных движениях все больше рос акцент в исламской идентичности, что вызвало беспокойство среди руководства европейских стран. Спецслужбы были отправлены в кофейни континента, где мусульманские интеллектуалы (в том числе Шакиб Арслана, один из самых значительных панисламистов межвоенной Европы, который базировался в Женеве и является дедушкой современного ливанского политика Валида Джумблата) начинали пропагандировать панисламистскую идею сопротивления.

Одновременно правительство пыталось завоевать расположение мусульман, используя мягкую силу пропаганды. В 1926 году, после более чем двух десятков лет подтверждения своей приверженности секуляризму, или светскости (по закону в 1905 году), правительство Франции искало различные пробелы в законе, чтобы профинансировать строительство Большой парижской мечети — акт, который возмутил многих католиков страны своей демонстрацией привилегированного положения мусульман. На первый взгляд это было данью мусульманским солдатам, которые воевали во Франции. В 1922 году был заложен первый камень будущей мечети и Поль Флеро, который представлял парижский муниципалитет, с гордостью заявил, что когда Франция оказалась под угрозой в 1914 году, мусульмане в Африке не колеблясь пришли на помощь. Мусульмане «не последними откликнулись на призыв Родины, которая была в опасности… Многие из них отдали свою жизнь, защищая цивилизацию», сказал он. Также добавил, что мечеть — это проявление благодарности Франции и памятный мемориал мусульманским воинам, павшим во имя страны.

На самом деле сейчас историки рассматривают это здание как кусок колонизаторской пропаганды, предназначенный продемонстрировать богатым туристам имперское величие Франции в мусульманском мире. Рабочие из Северной Африки в Париже жили далеко от мечети. Время молитвы не совпадало с рабочим графиком их фабрик; высокие цены бани и ресторана сделали ее недоступными для всех, кроме кучки представителей французской и марокканской элиты. Мечеть, построенная в пятом округе Парижа напротив Ботанического сада, до сих пор остается в хорошем состоянии. Туристы со всего мира приезжают, чтобы насладиться в кафе чашечкой мятного чая с пахлавой или приобрести марокканский ковер в подарочном магазине, вдыхая какую-то «восточную атмосферу» в самом сердце Парижа.

В 1935 году светское правительство Франции снова вспомнило о своих мусульманских подданных, построив в Бобиньи, небольшой коммуне на северо-востоке Парижа, эксклюзивную больницу для мусульман. Это заведение якобы было возведено, чтобы отстоять ценность равенства в республике путем обеспечения мусульман особым уходом: пациентам давали халяльную пищу, а само здание, спроектированное французскими архитекторами в «североафриканском» (по их видению) стиле, было оборудовано молитвенными залами и мусульманским кладбищем. Вместе с тем, когда французы выражали беспокойство из-за возможных венерических заболеваний рабочих из Северной Африки, специальная больница держала мусульман подальше от парижских общих палат, — признак того, что несмотря на всю их неожиданную заинтересованность Исламом, европейцы часто были расистами. Это хороший пример типичной колониальной стратегии правительства: предоставить услуги людям, чтобы и обеспечить их расположение, и удержать их под контролем государства.

Во время нарастания Второй мировой войны и в течение самой войны для государств стало крайне необходимым любой ценой привлечь мусульман на свою сторону. В это время Великобритания помогла профинансировать две мечети в Лондоне, а нацисты пытались убедить мусульман, особенно в Восточной Европе, чтобы те присоединялись к их борьбе против Советского Союза. В частности, на Балканах, в Крыму и на Кавказе они пытались показать себя защитниками Ислама. Пропаганда, ориентированная на антибольшевизм, антиюдаизм и антибританский империализм, распространялась через радио и открытки (в немецких армиях существовали мусульманские легионы, но много солдат присоединились к ним скорее для улучшения своих условий, а не по идеологическим соображениям).

Этот период — когда Европа добивалась расположения Ислама — иронично предвещает сегодняшнее отношение: особое внимание вызвано не столько в знак признания, сколько из-за ощутимой угрозы национальным интересам, что следует из политически разрушительного потенциала религии. Эта причина не так уж и отличается от аргументации проспонсированных государством программ обучения имамов, которые за последние годы возникли в Великобритании и Нидерландах.

Течение времени и шрамы от сражений наложили свой отпечаток на мечеть Вилмерсдорф. На завершающих этапах Второй мировой войны ее превратили в поле битвы. Немецкие войска во время российского вторжения в Берлин рыли окопы в этих тихих садах и обстреливали вражеских солдат из этих высоких минаретов. Во времени боевых действий один из минаретов был почти разрушен, а сама мечеть серьезно повреждена. Несмотря на то, что с тех пор ее подвергли реконструкции, мечеть так и не получила своего былого величия. На сегодня ее посещаемость хоть и устойчива, но, в основном, ограничивается пятничной молитвой, а легендарная история известна единицам.

В насыщенных событиями десятилетиях после войны этот короткий период, когда какая-то доля европейцев приняла Ислам, также исчез из памяти. Почему — не понятно. Возможно, потому что последний и значительный наплыв рабочих-мусульман в 1960-е и 1970-е годы превратил их из незначительной части населения на более заметное меньшинство, принесло с собой усиление напряженности. Возможно и потому, что после печально известного 11 сентября на события, которые определяли отношения между западным обществом и Ближним Востоком, часто падала тень этой истории.

Как бы то ни было, очень важно оглянуться назад, чтобы понять добро, зло и уродство, особенно когда речь идет о богатой и сложной истории Ислама в Западной Европе. Если государства в своем стремлении привлечь мусульманское население использовали средства, что, видимо, помогли заложить основу для чувства «инаковости», которое Европа испытывает к нему сегодня, то мечеть Вилмерсдорф дает нам альтернативное видение. Это кивок в то время, когда Ислам в европейском сознании еще не получил репрессивных, антиинтеллектуальный и угрожающих ассоциаций. Только представьте себе лекции, которые когда-то проводились в просторных аудиториях Уокинга и Вилмерсдорфра (по некоторым данным, немецкий романист Томас Манн однажды также посетил их). Это позволяет нам увидеть отношения между Европой и Исламом, которые характеризуются диалогом и плавностью.

История мусульман и Ислама в Западной Европе является более древней и запутанной, чем многие считают. Ее осознание помогает нам представить будущее, в котором мусульмане предстают перед нами как интегрированная и ровная часть европейской общественной жизни и отнюдь не несвоевременными или угрожающими чужаками.

Источник: ПОЛИТИЧЕСКАЯ КРИТИКА