Что изменилось на полуострове спустя три года после аннексии, какой путь за это время проделала материковая Украина и есть ли место на ментальной карте страны для временно оккупированного Крыма? Слушайте и читайте интервью Диктофона с гостем программы — шейхом Саидом Исмагиловым.
У вас есть личный эмоциональный ряд, связанный с Крымом?
— Да, причем он связан с самым началом моего религиозного опыта. Впервые в жизни я попал в мечеть в Крыму, это была ханская мечеть в Бахчисарае. Я тогда жил в Донецке, мне было то ли 15, то ли 16 лет, а на полуострове как раз проводился летний лагерь для мусульманских подростков. Когда наступила пятница, нам всем сказали, что мы пойдем на
После этого я каждый год по нескольку раз бывал в Крыму — в Симеизе. Российская пропаганда говорила, что там готовят боевиков, террористов, а мы учились читать священный Коран, изучали определенные практические и нравственные нормы, ходили на море по два раза в день. Это, собственно, и подтолкнуло меня к тому, чтобы я поступил в исламский университет и дальше всю свою последующую жизнь связал с Исламом.
У меня в Крыму очень много друзей. Вдобавок, я очень люблю крымскотатарскую кухню, хотя я и не крымский татарин. И конечно же, волшебная природа — она прекрасна даже зимой. Это очень дорогое и любимое моему сердцу место.
Часто говорят, что есть ментальная карта Украины, в которую вписана каждая область. Полтава — как родина украинского литературного языка, Львов — как точка сборки украинского политического проекта. Но некоторые отмечают, что Крыма на этой ментальной карте Украины не было или что он был вписан лишь пунктирно. А если бы вы пытались его вписать, то через что?
— Действительно, Крым слабо вписан в ментальную карту Украины, потому что он был крымскотатарским. Я бы вписывал Крым в украинскую ментальность тремя пунктирами — казачество, чумачество и крымские татары.
Ведь здоровая нация не отрицает никакую часть себя. Я думаю, что нужно воспринимать крымскотатарскую культуру как часть уже современной истории Украины. И если украинец будет видеть, что крымский татарин — это такой же побратим, то все непонимание и напряжение уйдет.
Часто звучит мысль, что Украина начала всерьез договариваться о самой себе после 2014 года. А как, на ваш взгляд, стал звучать социальный договор между традиционно христианской Украиной и украинскими мусульманами?
— 2014 год стал еще и годом начала взаимной интеграции христиан и мусульман Украины. До этого мы жили порознь. Большинство украинцев не знали, что у нас есть свои мусульмане. К ним относились настороженно, иногда враждебно, считали, что в основном это иммигранты. Майдан и оккупация Крыма открыли для Украины крымских татар и вообще мусульман, наступило долгожданное прозрение. Люди увидели, что Украина большая, разная.
Я почувствовал этот тренд с самого начала, когда на Майдане крымские татары появились. Тогда я уже понял, что нужно делать все, чтобы попробовать ускорить этот процесс и снять взаимное напряжение и недоверие. Чем я мог его ускорить? Нужно проповедовать, что мы должны уважать украинскую независимость, территориальную целостность, поддерживать добрые отношения, уважать и учить украинский язык, уважать и хорошо относиться к украинской культуре. Я всегда проповедую среди мусульман: никакой враждебности к другим проявлениям культуры, даже к тем, которые для нас — мусульман — неприемлемы.
Вы о гастрономических вещах сейчас?
— И о гастрономических вещах тоже. Или, допустим, христианские праздники. Мусульмане могут говорить: ну это же не наши праздники, почему мы должны к ним хорошо относиться? Я говорю: мы не должны их праздновать, но поздравить человека, друга, соседа, может быть, даже родственника с праздником — да. Признавать и понимать, что это культура наших друзей и что они так же, как и мы, имеют право праздновать свои праздники — это нормально. Мы должны уважительно относиться к этому и просить, чтобы они уважительно относились к нам.
В Крыму постоянно были конфликты между крымскими татарами и пророссийским населением. И потом мусульмане полуострова начали выезжать в другие регионы Украины, к сожалению, с набором этого негативного опыта. Например, последователи Ислама приехали во Львов и начали требовать, чтобы здесь срочно поставили мечеть. Львовская общественность удивилась: чего так агрессивно настроены? Вы уверены, что для нескольких сотен человек нужно обязательно мечеть? А как воспримет это община? Может, давайте мы сначала
В России провластные спикеры любят говорить о том, что Украина — это гомогенная христианская страна, которая не имеет опыта коммуникации с мусульманами, в отличие от России, где мусульмане составляют до 12% населения. И на этом основании они делают вывод, что Россия для мусульман куда более дружественная страна. Это соответствует реальности?
— Это абсолютная неправда. Ситуация с Исламом и мусульманами в России очень тяжелая. Градус нетерпимости очень высокий. Россия силой присоединяла к себе территории: завоевание Кавказа, войны в Средней Азии. Если мы возьмем более ранний период, то это уничтожение Казанского ханства, Астраханского ханства. Мусульмане в России всегда были ущемленным в правах меньшинством.
Сейчас эта нетерпимость только нарастает. Пик ее пришелся на две чеченские войны, когда к мусульманам относились очень агрессивно. Я учился в Москве в исламском университете как раз во время второй чеченской войны, и то, что я больше похож на славянина, меня очень сильно спасало. Были и скинхеды, и побои, и погромы, и милиция постоянно арестовывала мусульман прямо возле мечети.
Причем на уровне государства и законодательства тоже все не безоблачно. Начиная от списков запрещенной литературы и заканчивая преследованием за инакомыслие. В России разрушались мечети, убивали религиозных деятелей. В Ставропольском крае убито больше 10 человек,
Поэтому когда на Донбассе только началась эта волна сепаратизма, мы собрались с имамами Донецкой и Луганской области, я у них спросил: какова ваша позиция? И 90% собравшихся священнослужителей сказали — мы на стороне Украины, это наша родина.
И такая же ситуация была в Крыму. Жесткие репрессии против мусульман на полуострове не останавливает людей, они втайне продолжают ждать, когда наконец вернутся в нормальную свободную страну. И это проявляется даже в форме официального неповиновения духовным лидерам, которые перешли на российскую сторону. Просто их не приглашают на мероприятия.
В Украине идет выработка нового социального договора. Вам не кажется, что одновременно нарастает драматическая ценностная разница между материком и полуостровом, который после аннексии Россия погрузила в эдакую криогенную заморозку?
— Сейчас в Крыму идет расслоение на официальную религиозность и подпольную. Официальную там контролирует государство, в том числе и через своих священнослужителей. На Донбассе такая же ситуация. Люди, которые приезжают с оккупированных территорий, говорят, что приехали подышать свободой. Хотят зайти в мечеть, зная, что за ними не следят.
Мне трудно сказать, к чему приведет такое расслоение, когда у нас здесь свобода, когда мусульмане становятся совершенно нормальной частью украинского общества, а в Крыму все наоборот. Но надеюсь, что люди не сломаются. В конце концов, у мусульман есть большой опыт сохранения своей религиозности в подполье.
Есть мнение, что религиозное неотделимо от политического. Что те же мусульманские общины — это всегда рычаг для влияния на страну со стороны либо Анкары, либо
— Нам совершенно не нужно опасаться того, что мусульмане Украины попадут под влияние иностранных центров просто потому, что нас мало, и эти центры не имеют такого большого влияния. Вдобавок, в мусульманском мире не сложился один центр, как, например, Ватикан у католиков. У одних мусульман центр — это Стамбул, у других это
В большинстве наших общин идет работа над тем, чтобы наши единоверцы ориентировались не на заграничные религиозные центры, а
Источник: LB
