Те, кто присоединился к военным действиям против российских войск борются также с несправедливостью и хотят возвращения Крыма.
Али Хадзали стоит среди разрушенных зданий своего родного Харькова, примерно в 50 километрах от украинско-российской границы.
С начала полномасштабного вторжения России в феврале Хадзали работал с командой из шести волонтеров, оказывая гуманитарную помощь и эвакуируя людей из районов, более всего пострадавших от боевых действий.
Хадзали, обаятельный 30-летний мужчина, носит тюбетейку, худи с капюшоном и брюки-карго. В один из вечеров в середине мая мы пообщались с ним в перерыве между его ежедневными обязанностями. Российские войска были отброшены из города, однако интенсивные обстрелы превратили большую часть северных пригородов в руины.
Отдаленный грохот артиллерии до все еще разносится по этому опустевшему району. Рядом находится большая детская площадка с разноцветными качелями и горками, на удивление нетронутый, а вокруг — высотные многоэтажки, почерневшие и изуродованные за недели бомбардировок.
Хадзали родился в Харькове, втором по величине городе Украины, в семье украинки и сирийца. Он регулярно бывал в Сирии, пока в 2011 году там не началась гражданская война. Вмешательство в 2015 году России в конфликт, продолжающийся уже 11 лет, склонило чашу весов в пользу режима Асада.
«Обе мои родины, Украина и Сирия, были захвачены русскими», — говорит Хадзали.
Присоединение к вооруженным силам
В 2015 году на волне революционного подъема Хадзали стал имамом-капелланом, обеспечивающим духовные потребности в вооруженных силах.
<… >
Побуждаемый единоверцами[5] Хадзали хотел найти способ помочь своей стране и считал, что лучше всего может это сделать, поддержав небольшое количество мусульман, воюющих в составе разных подразделений на Донбассе .
«Что может быть лучше, чем быть связанным с армией в стране, которая в состоянии войны [с агрессором]?»— говорит Хадзали.
В качестве капеллана он проводил молитві, обеспечивал доставку халяльной пищи, предлагал военным религиозное обучение, психологическую поддержку и руководство по правам человека.
«Простое общение с военнослужащими, — говорит он, — было важной частью моих обязанностей. Может быть, самой главной.
Он по-прежнему выполняет эти обязанности, но сегодня его роль еще ответственнее : Али проводит много времени в опасных прифронтовых районах, помогая людям.
«У нас есть список людей, нуждающихся в помощи, и мы проверяем их еженедельно, — говорит он. — Например, доставляем лекарства, необходимые пожилым людям, и продукты… Когда вы помогаете одной семье, ваш номер телефона становится доступным для 10 семей, которые тоже нуждаются в помощи».
Хотя мусульмане составляют лишь около 1 процента от 44-милионного населения Украины[8] , многие из них участвуют в военном сопротивлении вторжению России. Многими движет память об исторической несправедливости России по отношению к мусульманским общинам и поддержка открытой и толерантной Украиной.
Большинство мусульманского населения Украины составляют крымские татары, мусульмане-сунниты тюркского происхождения. Для тех, кто сражается, это также борьба за возвращение на родину, в Крым.[10] Россия аннексировала его в 2014 году.
(прим. фото 3) Хадзали, родившийся в Харькове, видел, как Россия вторглась на его родину, в Сирию, и на Украину.
Крымские татары: трагическое прошлое
У ислама долгая история в Украине не только как религии, принесенной странствующими торговцами и миссионерами, религии группы меньшинств, но и как государственная религия. Будучи религией Крымского ханства, существовавшего с XV по XVIII века, ислам оставил неизгладимый политический и культурный след.
И все же у крымских татар трагическое недавнее прошлое. Во время Второй мировой войны Сталин, опасаясь малейшей угрозы [режиму], реальной или мнимой, депортировал весь народ, который якобы сотрудничало с нацистами, в отдаленные регионы советской империи.
Пострадало от репрессий и мусульманское население Чечни и Ингушетии, нынешних российских республик на Северном Кавказе, которое было насильственно выселено со своей родины в 1944 году.
Сегодня чеченцы сражаются с двух сторон российско-украинского конфликта — это маленькая война внутри войны, в которой формирования главы Чечни и сторонника Путина и Рамзана Кадырова противостоят чеченцам, борющимся за независимость их родины [от России].
Чеченцы, воюющие на стороне Украины в основном в качестве иностранных добровольцев, видят возможность отомстить за две кровопролитные войны за независимость, начавшихся в 1994 году после распада Советского Союза и продолжавшихся до 2009 года, когда российские войска совершенно разрушили столицу Чечни, Грозный.
18 мая 1944 года, всего через несколько дней после того, как Красная Армия вытеснила войска Оси (гитлеровской коалиции. — Ред.) из Крыма, крымские татары были депортированы по обвинению в пособничестве нацистам. Не пощадили даже крымских татар, воевавших в то время в Красной Армии, в том числе Героев Советского Союза.
Семьи кидали в запломбированные вагоны для скота и вывозили в отдаленные районы Советского Союза, в основном в Узбекистан.
Было вывезено все крымскотатарское население численностью около 200 тыс. человек. Тысячи умерли от тяжелых условий в дороге, еще многие тысячи — от недоедания и болезней [19] в местах ссылки, в колхозах и похожих на тюрьмы трудовых лагерях.
«Советский ошейник»
Семья Исы Акаева, командира добровольческого отряда, была среди тех, кого отправили из Крыма в Узбекистан, в колхоз в 100 км от Самарканда.
57-летний Акаев — коренастый, бородатый и набожный — является отцом 13 детей и «отцом» для его бойцов. Во время перерыва в своих обязанностях, в Киеве, он вспоминает, как впервые услышал о депортации в 1970-х в Узбекистане, где вырос.
В 10-летнем возрасте он, пылкий пионером, побывал на родине, в Крыму, поехав в пионерский лагерь. Готовясь к мероприятию, на котором дети должны были показать культуру своих народов, он сказал, что принесет то, что представит крымскотатарское наследие, однако ему заявили, что такого не существует.
Вернувшись в Узбекистан, растерянный мальчик пошел к матери. Она, хоть и была расстроена, посоветовала ему «не обращать внимания» на инцидент. Во многих высланных семьях депортация долгое время оставалась секретом. Некоторые предпочитали не раскрывать старых травм, другие не хотели привлекать внимание [органов] пересказом несанкционированной истории. Но бабушка Акаева, возможно, более дерзкая и уставшая от самоцензуры в свои последние годы, рассказала ему правду .
Однажды бабушка назвала красный пионерский галстук, который он гордо носил на шее, «советским ошейником» — Иса никогда больше не ходил в нем дома.
«Она часто рассказывала о Крыме, — вспоминает Акаев, — о его красоте, его природе и его взморье побережье», давно любимом российской элитой как место для роскошных дач.
В то время как Украина после Майдана признала депортацию крымских татар признана геноцидом (2015), Россия не желала позволять крымским татарам вспоминать свою историю как они этого хотят. 18 мая 2014 года тысячи жителей Крыма проигнорировали запрет на участие в митингах, посвященных 70-летию депортации, и вышли на улицы несмотря на большое количество полиции.
Борьба за возвращение домой
В феврале 2014 года, когда Россия готовилась аннексировать Крым, Акаев, занимавшийся продажей металлочерепицы, хотел сформировать ополчение для борьбы с российской оккупацией.
Плохо подготовленная украинская армия практически без боя сдала полуостров. Многие командиры «пропали» или перешли на сторону России, например, заместитель командующего украинским флотом.
Акаев говорит, что пытался призвать местных лидеров поддержать вооруженное сопротивление, однако эти усилия ни к чему не привели. Вскоре он понял, что за ним следят — как он считал, российские агенты. Он решил уехать на материковую Украину, решившись на драматический побег из Симферополя.
«Купил билет из Симферополя и сел на поезд в Джанкое, следующей остановке после Симферополя, — говорит он. — Я пошел в примерочную в соседнем магазине, переоделся, коллега надел мою одежду, и те, кто следил, последовали за ним. Он сел в мою машину, я же вышел в его одежде».
Для Акаева, его семьи и около 30 тыс. крымских татар, бежавших из Крыма с 2014 года, это уже второе изгнание.
«Бог велит сражаться с теми, кто изгнал вас из ваших домов. Для меня это мотивация бороться с Россией… Мы должны вернуться в Крым, и мы вернемся», — говорит он.
Вскоре после отъезда из Крыма Акаев помог сформировать небольшой отряд из добровольцев-мусульман для участия в боевых действиях вместе с украинскими вооруженными силами на Донбассе.
Подразделение «Крым»
В начале вторжения России в 2022 году Акаев опубликовал видео, на котором его окружают вооруженные побратимы в масках. Он призывает мусульман не воевать за Россию в этой войне, предупреждая тех, кто в этом участвует: «В Украине много земли, и хватит места, чтобы похоронить всех».
Его подразделение под названием «Крым» на момент российского вторжения насчитывало около 15 человек, а сейчас в нем около 50 бойцов, в основном крымских татар. Акаев говорит, что они занимаются преимущественно разведкой в недавно освобожденных районах на предмет наличия российских солдат и других угроз, а также руководят на блокпостах.
Когда в конце марта российские войска начали отступать из-под Киева, его люди одними из первых вошли в село Мотыжин, где обнаружили место военного преступления — братскую могилу с телами мирных жителей, предположительно замученных и казненных российскими военными. Среди убитых была глава сельсовета, оставшаяся координировать оборону территории, вместе с мужем и сыном.
«Это обнаружили наши ребята из разведки, когда шли по лесу, искали оставшихся россиян, и один из бойцов заметил, что из земли торчит рука, — рассказывает Акаев. — Расчищая ногой землю, он увидел тело… А потом нашли трупы других людей».
43-летний Саид Исмагилов живет примерно в 30 км от столицы — в городке Буча, ставшем синонимом российских зверств. Он переехал туда из раздираемого войной Донбасса в 2014 году, после того как его родной Донецк был захвачен пророссийскими сепаратистами.
На следующий день после ухода российских войск из Киевской области Саид вернулся в свою квартиру, основательно разгромленную оккупантами.
На протяжении 13 лет Саид Исмагилов был одним из самых влиятельных мусульманских лидеров Украины — муфтием ДУМУ «Умма», крупнейшего религиозного объединения мусульман-суннитов страны. В марте 2022 года, когда срок его полномочий подходил к концу, Исмагилов сменил религиозные одежды и чалму на военную форму. На снимке, сделанном в первые недели войны, бывший муфтий в очках сидит, улыбаясь, среди товарищей в камуфляже; желтая повязка на правой руке идентифицирует его как члена сил украинской терробороны.
Исмагилов побывал в самый разгар войны на Донбассе, водил грузовик, перевозивший медиков, и эвакуировал раненых.
«Я приношу своей стране больше пользы, делая это, чем если бы я закрывал глаза в тихой молитве где-то далеко от зоны конфликта», — сказал он в телефонном интервью «Аль-Джазире», находясь недалеко от Лисичанска до того, как город был захвачен Россией.
В своем видеообращении он призвал мусульман мира осудить «несправедливую агрессивную войну» Путіна.
«Я призываю вас встать на сторону Украины, помогать нам своими молитвами, пожертвованиями, своей поддержкой!» — сказал он.
Репрессии коснулись всех крымскотатарских семей
Как и у Акаева, борьба Исмаила Рамазанова с Россией началась после аннексии Крыма.
«Я покинул свою малую родину, чтобы защитить свою большую Родину. Я знаю, что без свободной Украины не будет свободного Крыма», — говорит 36-летний мужчина.
Рамазанов сидит со своей подругой, активисткой Анной Эйсмонт, в кафе в центре Киева и общается за традиционной крымскотатарской выпечкой и чаем.
Он рассказывает, что как активист и гражданский журналист обращал внимание на бедственное положение политзаключенных в Крыму: фиксировал аресты и преследования активистов со стороны российских властей, организовывал флешмобы и другие акции протеста, собирал залог за арестованных диссидентов. В знак неповиновения он и другие активисты регулярно собирали штрафы монетами и передавали их в полиэтиленовых пакетах или ведрах, чтобы досадить чиновникам.
Рамазанов также привлек внимание ФСБ России и оказался в тюрьме за политическую деятельность. В январе 2018 года рано утром сотрудники ФСБ выволокли его из дома, завязали глаза, затолкали в белый фургон и увезли. На следующий день перед предварительным слушанием он был жестоко избит и пробыл под арестом шесть месяцев в ожидании суда.
Рамазанов говорит, что сотрудники ФСБ пытались подставить его, подбросив в его дом пистолетные патроны и «экстремистскую» литературу. Ему предъявили обвинения в «возбуждении вражды или ненависти» — по статьям, используемым для преследования неугодных .
По мнению правозащитных организаций, российские власти расправляются с оппонентами , называя их «экстремистами» и «террористами».
По данным Харьковской правозащитной группы, одной из старейших правозащитных организаций в Украине, подобная тактика является обычным ответом на критику аннексии Крыма Россией. После аннексии истории о похищениях стали обычным явлением. Целые семьи подвергались преследованиям и запугиванию, чтобы заставить замолчать отдельных лиц. По данным правозащитной группы «КрымSOS», на май 2022 года известно о 123 крымских политзаключенных, из них 98 — крымские татары.
«Нет крымскотатарской семьи, которую не коснулись бы российские репрессии», — говорит Рамазанов.
Небольшое изменение в законе позволило адвокатам Исмаила в итоге добиться прекращения дела против него через год после ареста, и он смог уехать на материк.
Когда началась полномасштабная война, Рамазанов присоединился к подразделению терробороны, охранявшему и патрулировавшему Киевскую область. «Сейчас я участвую в гораздо более серьезных действиях», — говорит он.
Поставка дронов для войск
Анна Эйсмонт — застенчивая, но решительная 26-летняя активистка, занимающаяся поиском необходимого и сбором средств для военных.
Она была активисткой со времен второго Майдана, приняв участие в революции в возрасте 18 лет. Действуя самостоятельно и через гуманитарную организацию Anomaly, она активно закупает медицинское оборудование, транспортные средства, продукты, дроны, тепловизоры и другого оборудования для войск, которое лично сортирует и проверяет.
«Я отправляла аптечки бойцам в Чернигов и когда увидела их фото с аптечкой, то почувствовала, что там с ними была частичка меня», — с гордостью рассказывает она.
Во ходе революции на Майдане Эйсмонт, как и многие ее сверстники, стремилась сыграть свою роль в изменении курса украинской истории. Близкий друг-мусульманин, которого она встретила тогда, позже погибший на войне на Донбассе, сыграл огромную роль на ее пути и в ее обращении в ислам в прошлом году.
В разгар насилия на Майдане друг отправил ее как можно дальше от площади что-то забрать. Позже она поняла, что он хотел уберечь ее от опасности.
Хотя большую часть детства Анна провела в Крыму, только после аннексии она погрузилась в крымскотатарскую культуру благодаря активной деятельности по поддержке крымскотатарских семей.
«Я помогла нескольким семьям из Крыма переехать и адаптироваться в Киеве», — говорит она.
В 2019 году девушка активизировала усилия в помощи крымскотатарским семьям вместе с командой иностранных волонтеров Anomaly, которую она называет «интернациональным добровольческим батальоном». По ее словам, они вели курсы английского языка для крымских татар и их семей, военных, волонтеров и обычных людей.
«Это было „по кирпичику“, и постепенно я поняла, что хочу обратиться [в ислам]», — говорит она.
Именно на одном из таких курсов Анна познакомилась с Рамазановым, который был студентом, и прочная связь между ними возникла благодаря активизму и волонтерской работе.
Посты Эйсмонт и Рамазанова в соцсетях — это постоянные призывы к пожертвованиям и отчеты о доставке военных грузов на фронт, причем часто их доставляет сам Рамазанов.
В последнее время их внимание сосредоточено на поставках дронов, которые играют ключевую разведывательную роль на поле боя. На данный момент Анна отправила дроны батальонам в Херсонской области, Николаеве, Запорожье, Изюме, а ранее — на Мариуполь.
Репатрианты
Российская имперская, а затем и советская власть проводили русификацию полуострова. После депортации российские переселенцы заняли опустевшие дома крымских татар. Этнические русские являются самой большой по численности группа в Крыму, за ними следуют украинцы, а затем крымские татары, составляют немногим более 10 процентов населения полуострова.
Воспоминания о советском гнете до сих пор не дают покоя многим крымским татарам. После сталинского коллективного наказания путинские репрессии — просто новая глава в истории преследований.
Для более молодых крымских татар, родившихся после репатриации и после распада Советского Союза эти раны все еще свежи. Некоторым депортированным народам, таким как чеченцы, было разрешено вернуться раньше, однако запрет на возвращение крымских татар был снят только через 45 лет после их изгнания.
Исмаил Курт-Умер родился в 1991 году в Крыму и вырос в Бахчисарае, древней столице ханства, когда крымскотатарские семьи совершали свое историческое путешествие домой.
Для многих репатриантов возвращение было только началом очень сложного периода адаптации. На родине их воспринимали как «чужестранцев». Маргинализация [властями] крымских татар в сочетании с укоренившейся ложью об «историческом предательстве» означали, что возвращающиеся семьи были нежелательны. Им было трудно найти жилье и работу.
«Другие крымчане могли относиться к нам, репатриантам, очень враждебно, и многие, казалось, верили пропаганде минувших лет, считали нас предателями», — говорит Исмаил.
Курт-Умер родился в год независимости Украины, когда общество открывалось и бросало вызов старым предрассудкам. В отличие от многих представителей старшего поколения он вырос на рассказах о тяготах изгнания.
Его дед был солдатом Красной Армии, имевшим награды, и сражался большую часть Второй мировой войны, но после домой возвращения ему дали всего три дня, чтобы покинуть Крым. Советский Союз, вполне довольный привлечением бойцов из числа тех, кого он осудил как предателей, отправил отца Курт-Умера воевать во время советского вторжения в Афганистан с 1979 по 1989 год.
В 2014 году Курт-Умер пошел в ряды украинской армии, но как певец с классическим образованием — в военный ансамбль.
«Оглядываясь назад, — говорит он, — я думаю, что из-за аннексии что-то во мне захотело служить в вооруженных силах. Теперь у каждого есть обязанности, и я могу не носить оружие, но я вношу свой вклад по-другому».
Пение для Крыма и Украины
Как и Анна Эйсмонт, Исмаил Курт-Умер принадлежит к поколению, которое взрослело во время Майдана и отхода Украины от России. Несколько лет он пел на мероприятиях, посвященных годовщине революции, исполняя как реквием традиционную украинскую песню «Пливе кача» о матери и ее сыне, уходящем на войну.
После вторжения России Курт-Умер гастролировал и выступал с группой, а также записывал видеоклипы. Он видит свою задачу как часть национальных усилий по укреплению морального духа и усилении чувства украинства в сердцах людей.
Солнечным майским утром Курт-Умер сидел в кафе в центре Киева. Цвели каштаны, и улицы были полны людей.
В отличие от своего бравого сценического образа, Курт-Умер задумчив, почти застенчив. В видео, снятом в начале этого года, Курт-Умер исполняет милитаристскую версию «салавата» во главе военного оркестра, и его звонкий голос муэдзина звучит на фоне барабанов.
На выступлениях Курт-Умера представляли как крымскотатарского певца, и он был тронут приемом, оказанным ему и ансамблю во время гастролей по стране. <…>\
Битва за свободу
Для многих украинских мусульман религиозная терпимость страны и движение к более открытой, демократической политике также лежат в основе их поддержки.
«Украина — это страна, которая борется не только за независимость, но и за идеи свободы и демократии в целом, — говорит Акаев.
Крымские татары и другие, кто был на острие русского империализма, говорят, что знают, что поставлено на карту в этой войне.
Украина далека от совершенства, говорит Исмагилов, и многое еще предстоит сделать для укрепления доверия между разными конфессиями.
«Но мусульмане прекрасно понимают, что произойдет, если Россия оккупирует их, — говорит он. — Это будет так же, как в оккупированном Россией Крыму, где мусульмане исчезают и получают длительные сроки заключения».
Для Хадзали и других война показала силу объединенного общества. Это объединило людей, говорит Анна Эйсмонт, и вызвал ту солидарность, которую уже разделяли крымские татары, пережившие вместе все беды.
«Только вместе можно победить и выжить. Этого не хватало нам, украинцам, — говорит она. — Мы как нация поняли это с началом полномасштабной войны. Когда беда пришла в каждый дом, война стала болезненной для каждого украинца — и теперь мы едины».
