Украина должна быть открытой для тех, кто пострадал за веру, — Михаил Якубович

Мусульманский мир всегда был важным фактором европейской внутренней политики. В течение последних нескольких лет мы имели возможность наблюдать подтверждение этого тезиса не только в глобальном контексте, но и в украинских реалиях — мусульманское сообщество стало важным фактором российско-украинского противостояния в Крыму и на Востоке страны. Учитывая это, развитие востоковедения, исламоведения, несомненно, приобретает для страны стратегическое значение. И хотя украинская наука имеет здесь давние традиции, поэтому начинать «с нуля» потребности нет, немало важных достижений — еще впереди. Об этом журналист издания «День» Роман Гривинский говорил с известным отечественным востоковедом, автором первого полного перевода смыслов Корана на украинский язык с арабского, председателем Центра исламоведческих исследований Национального университета «Острожская академия» Михаилом Якубовичем.

Известно, что именно в Остроге появилась первая мечеть на территории современной Украины, которая была построена не Крымским ханством и не Османской империей, а собственно украинцами, а именно представителем древнеукраинского рода, государственным деятелем Великого княжества Литовского Константином Острожским, который возвел ее для татар, состоявших у него на службе. Символично, что первый полный перевод смыслов Корана с оригинала на украинский язык осуществил именно острожский научный работник. Можем ли мы сегодня считать Острог одним из центров исламоведческих студий в Украине?

— Исторические традиции, заложенные на Волыни еще в тот давний период (прежде всего — Острожской академией XVI—XVII вв., где был интерес и к мусульманскому миру), очень интересны для исследования, и, конечно, хотелось бы чувствовать себя продолжателем этого дела. Но я уверен, что основная работа еще впереди. Так, в прошлом году в Остроге при личном содействии ректора Игоря Демидовича Пасечника заработал Центр исламоведческих исследований, состоялось два международных мероприятия — Летняя школа исламоведения, конференция, посвященная турецко-украинским связям, в которой принимали участие даже депутаты турецкого парламента. Заработала программа стажировки студентов в Турции. Начата и робота над исследовательским проектом, который касается изучения влияния военно-политического кризиса на мусульманские общины Украины. Это хороший старт и хочется верить, с Божьей помощью, в дальнейшем достижений будет еще больше.

Исполняется уже четыре года со времени представления первого издания полного перевода смыслов Корана на украинский язык. Можно ли сегодня на основе этой перспективы оценить, как повлияло появление данного текста на жизнь мусульманского сообщества Украины и на развитие востоковедения?

— Буквально на днях вышло из печати еще два издания перевода смыслов Корана (уже третье и четвертое) — в Турции и в Украине. На самом деле в настоящий момент исламское общество переживает определенный период своеобразной украинизации — не только количество мусульман-украинцев увеличивается, но и представители других национальностей сегодня считают Украину своей родиной, обнаруживают значительный уровень патриотизма, интересуются языком, культурой и историей Украины. На Донбассе, в рядах ВСУ и добровольческих батальонов, мусульмане бок о бок с верующими других конфессий защищают Отчизну — и крымские татары, и украинцы, и выходцы из Кавказа. Понятно, что в силу разных обстоятельств мусульманские сообщества в течение всех лет были преимущественно русскоязычными, но статус и роль украинского языка растет с каждым годом. Я вижу, что и в религиозной, и в научной литературе об Исламе мой перевод цитируют все чаще, а это значит, что труд нашел свое место. Собственно, для того и переводилось.

«В НАШЕМ ВОСТОКОВЕДЕНИИ КАЖДЫЙ «НА СВОЕМ ХУТОРЕ»

Как вы в целом оцениваете уровень востоковедения, арабистики, исламоведения в Украине? Сохраняется ли в украинском востоковедении преемственность традиции исследований, связь с достижениями первых украинских востоковедов, в частности Агатангела Крымского?

— Если быть откровенным — такое впечатление, что в нашем востоковедении (и не только) каждый «на своем хуторе». У нас нет мощных профессиональных объединений востоковедов, как в странах Запада, где каждое ежегодное собрание таких союзов превращается в настоящую выставку собственных научных наработок и обмена мнениями. Следует понимать, что востоковедение — это, например, и изучение средневековых памятников культуры народов Ближнего Востока, и исследование общественно-политической активности отдельных мусульманских групп современности. То есть это очень широкая отрасль, где кто-то один может быть чрезвычайно далекий от темы другого исследователя; но их может соединять общий подход, общий знаменатель знаний о культуре или Истории ислама, если это об «исламском» Востоке, конечно (потому что есть «буддийский», «китайский» и др., но это отдельные темы). У нас, скорее, не целостные научные школы, а отдельные исследователи, дело которых часто не продолжается даже в диссертациях их же аспирантов. Досадно это констатировать, но сегодня, по-видимому, легче найти понимание, организовать общие исследования с зарубежными коллегами, чем создать что-то единое здесь; я неоднократно это чувствовал, находясь на стажировках и научных мероприятиях в США, Германии, Турции и других странах. Этот год начался для украинской востоковедческой науки вообще трагически — умер иранист Роман Гамада, переводчик с персидского языка, исследователь, благодаря которому мы можем читать Саади и других восточных классиков на украинском языке. Даже не знаю, есть ли где-то на близком горизонте продолжатели его дела.

Недавно вы представили исторический очерк «Большая Волынь и мусульманский Восток», в котором речь идет о мусульманском присутствии на Волыни и о значении мусульманских источников для изучения истории этого региона. Какие ключевые открытия удалось осуществить в рамках исследования? Какой является роль мусульманских источников для украинской историографии в целом, какие преимущества и ограничения они имеют по сравнению с другими источниками?

— Есть немало средневековых источников на арабском и персидском языках, которые повествуют о Руси. Я специально не употребляю понятие «Киевская Русь», потому что оно арабам было неизвестно (это же вообще кабинетный термин). Известна была «Русь» или «Рось», известна была Киевщина, а также города Руси; конкретно в указанном исследовании было обнаружено, что такие арабские географы и историки как аль-Масуди и аль-Идриси хорошо знали и регионы, в частности Волынь. Аль-Масуди сообщал о народе «валинана» в X в. («Волынь» это или нет — вопрос еще открытый, но я доказываю, что это именно так), аль-Идриси (XII в.), например, считал Пересопницу наибольшим и самым значимым городом региона. С другой стороны, исследовались и общества татар-липков, которые компактно проживали на Волыни с XVI в., их культура, особенности обитания, а еще рукописное наследие. Я думаю, что наступило время осуществить перевод и издать одним или двумя томами все, что было написано арабскими и персидскими авторами об Украине. Перевести с современных критических изданий и рукописей, с арабского, с персидского. Подобные труды есть у поляков, у россиян — а у нас нет, только фрагменты. И, должен признать, в ближайшее время не будет, поэтому и дальше наши историки цитируют оригиналы «при посредничестве», часто искривленном на свой манер. Хотя, откровенно — дело «копеечное» в масштабе государства. Собрать нескольких арабистов, профинансировать, издать, можно привлечь иностранных консультантов. Правда, есть одно «но» — наша научная бюрократия вряд ли признает перевод научным трудом, в отличие от сотен диссертаций, никогда никем от начала до конца не читаных, кроме их же авторов.

«БОЛЬШИНСТВО УКРАИНСКИХ МУСУЛЬМАН — ТОЛЕРАНТНЫЕ, УРАВНОВЕШЕННЫЕ ЛЮДИ»
В течение последних трех лет гражданская позиция и патриотизм многих украинских мусульман получили для них авторитет и уважение со стороны остального общества. По вашему мнению, способствовала ли государственная политика утверждению этих позитивных тенденций? Какими являются ключевые факторы интеграции мусульманского сообщества в украинское общество?

— Государство у нас не очень вмешивалось в «мусульманские дела». Так сказать, время от времени, во времена прошлых президентов «заигрывали» с крымскими татарами, что-то было позитивным, что-то нет. 2014 год все изменил в корне, крымскотатарская тема в настоящее время в тренде, немного лучше, чем когда-то, но не забываем об угрозах — это миграция и борьба с терроризмом. Абсолютное большинство украинских мусульман — это толерантные, уравновешенные люди. Кто-то из иностранцев имеет здесь семью, кто-то видит, как Украина обеспечивает религиозную свободу, а кое-кто из мусульман уже отдал на этой войне свою жизнь. Интеграция происходит там, где с обеих сторон нет преград, где и мусульмане понимают местную реальность, предпринимают шаги навстречу другим, и где государство в свою очередь не препятствует строительству мечети, изданию и распространению литературы, придерживается религиозных предписаний. Когда же какие-то мусульманские группы слишком впадают в нонконформизм (например, пользуясь достижениями демократии, принципиально отрицают демократические ценности), или государство сознательно препятствует, появляются проблемы.

В одной из своих публикаций вы анализируете проблему «размельчения» мусульманских сообществ и институтов в Украине, которая контрастирует с процессами жесткой централизации «сверху» в оккупированном Крыму, что дает основания российской власти позиционировать себя на международной арене как единственный представитель крымских мусульман. Одной из предпосылок преодоления данной ситуации называете активизацию внутриисламского диалога, ведущую роль в котором могут сыграть крымские татары. С вашей точки зрения, может ли государственная политика посодействовать консолидации мусульманского сообщества?

— В прошлом году я имел возможность выступать в рамках этого мероприятия как эксперт — более 30 исламских организаций Украины подписало «Хартию мусульман Украины», где заявило об активной позиции в общественной жизни. Это и Духовное управление мусульман Украины «Умма», и образованное в Киеве Духовное управление мусульман Крыма, и Ассоциация мусульман Украины, и немало других; по крайней мере, эти группы, представленные молодыми и активными лидерами, давно работающими на благо Украины, налаживают между собой диалог. Некоторые же мусульманские структуры занимают позицию изоляционизма; это выбор каждого. Конечно, государство может идти навстречу, но «объединить сверху» здесь не выйдет; просто власть должна понять, что мусульманских объединений в стране много, и работать нужно со всеми, кто к этому готов, а не только с «избранными». У нас нет «главной» мусульманской организации страны или «главного мусульманина»; есть отдельные структуры и все, у каждой свой лидер. Иногда этого понимания не хватает.

«В ИСЛАМСКОМ МИРЕ НАМ НУЖНО ДЕЛАТЬ БОЛЬШЕ ИМИДЖЕВЫХ ПРОЕКТОВ»

Известно, что в отечественных вооруженных формированиях воюют чеченцы и представители других мусульманских народов России, которые преследуются властью у себя на родине. По вашему мнению, может ли Украина предложить цивилизационную альтернативу российским мусульманам, которые страдают от жесткого контроля и борьбы государства с «неканоническими» течениями?

— В 2014 году были попытки создать такой «интернационал», но, насколько мне известно, реализовали идею только частично, хотя такой альтернативой страна уже стала. Люди, которые в настоящее время защищают Украину в составе этих боевых единиц, часто воздерживаются от публичности, не афишируют свои имена, поэтому говорить об этой теме нужно очень осторожно, чтобы не навредить ни им самим, ни их родственникам в РФ. Опять же, здесь еще один вопрос — с одной стороны, Украина якобы открыта для добровольцев, с другой — под видом тех же добровольцев сюда могут легко попасть «засланные казачки». Насколько в настоящий момент эффективна эта работа по проверке, вероятно, могут сказать лишь украинские спецслужбы. С одной стороны, Украина нуждается в мотивированных бойцах, и они уже здесь, с другой — стать «русской Мексикой», где под религиозными лозунгами будут прятаться все, у кого не сложилось с российским законодательством, тоже не хочется. Но Украина должна быть открытой для тех, кто действительно пострадал за веру, ведь, например, в некоторых странах Средней Азии людей бросают за решетку за «лишние» движения в молитве (потому что это якобы признак «экстремизма»), в РФ преследуют за исламскую литературу и др.

Часто приходится слышать о неопределенности, недофинансировании и в целом слабости украинской внешней политики. Имеет ли Украина свою четкую внешнеполитическую стратегию относительно мусульманского мира, в частности относительно стран Ближнего Востока и Северной Африки? Какими, на ваш взгляд, должны быть наши приоритеты в этой сфере?

— Мне кажется, что и да, и нет. Я многократно слышал жалобы относительно, например, процедуры получения украинской визы в некоторых ближневосточных странах (правда, это еще не показатель работы — получение, например, шенгенской визы в Украине также прозрачностью не отличается). Нам нужно делать в исламском мире больше имиджевых проектов, а еще — налаживать информационное обеспечение, чтобы о нас не узнавали из арабской версии «Раша Тудей». В позапрошлом месяце я опубликовал статью об осведомленности в украинских событиях арабских медиа — уровень интереса, мягко говоря, так себе. Особенно Египет, Ливан, Сирия («асадовская» часть), Иран — случается и негатив в духе кремлевских СМИ. Нужно шире работать со странами Персидского Залива, как-то более четко аргументировать свою позицию. Хотя сдвиг уже есть, не без того, например, Саудовская Аравия, ОАЕ, Турция — эти страны стабильно осуждают аннексию Крыма. Правда, наша ли это заслуга, или наших «партнеров из-за океана» — вопрос открытый.

«ПРОДОЛЖАЕТСЯ ГЛОБАЛЬНОЕ ПЕРЕФОРМАТИРОВАНИЕ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА»

Одним из первых шагов новоизбранного президента США Трампа стали решения, направленные на ограничение доступа в страну мигрантов из мусульманских стран. Немало европейцев также поддерживают идею запрета въезда мусульманам. В то же время известно, что в течение десятилетий на Западе были разработаны разнообразные стратегии интеграции мусульманских мигрантов. Свидетельствуют ли последние тенденции о том, что они оказались неэффективными?

— Это, в известной степени, следствие правого популизма. Возможно, то, что я скажу сейчас, является несколько контроверсионным, но вспомните, как в 20-ые и 30-ые годы в Европе затрагивался так называемый «еврейский вопрос». И к чему это привело (кстати, юдофобия и антисемитизм тогда были распространены не только в Германии). В настоящий момент этот «исламский вопрос» на очереди, правда, в более демократических реалиях. В целом ресурс приема мигрантов еще не исчерпан. Не исключено, что мигрантофобия будет еще сильнее конвертироваться во внутреннюю политику, будут какие-то ограничения, депортации и др., но существенных изменений, мне кажется, не будет. Кстати, мигрантофобия есть и среди вчерашних же мигрантов мусульман. Те, кто живет годами в ЕС и уже интегрировались, не очень радостно принимают новых беженцев. Лично я еще верю в Европу, думаю, что европейские правительства, которые все же прислушиваются к экспертам, не впустили бы ни одного мигранта, если бы это составляло для них существенную угрозу.

Политика Запада по «исламскому экстремизму» исторически колебалась от невмешательства и до прямой интервенции. В случае с Сирией Запад, кажется, слишком долго колебался и «умывал руки». На ваш взгляд, может ли в этом вопросе быть какая-то общая стратегия и каким является допустимый предел вмешательства?

— В Сирии ситуация уже настолько сложная, что для тех, кто специально не следит за событиями, сложно стало понимать, «кто есть кто». Думаю, даже если бы правительство Асада «снесло» западными бомбами, как когда-то Саддама или Каддафи, война бы до сих пор длилась. Продолжается глобальное переформатирование Ближнего Востока, и Сирия, Ливия и Йемен тому пример. Устанавливаются новые пределы, разрушаются старые, когда-то начерченные колонизаторами, а еще и добавляются те, которые планируются уже в кабинетах архитекторов гибридных войн. Стратегия здесь приблизительно такая — бомбить там, где сильно поднимают голову, давать оружие условным демократам, а еще «поддерживать баланс». Беда в том, что эти войны стали кровавым маховиком насилия, где человеческая жизнь просто множится на нуль. И здесь виноват не только Запад, а, будем откровенны, Восток также. «Рецепты» же преодоления кризиса кажутся слишком идеалистичными. Хочется, однако, верить в лучшее, в то, что, по крайней мере, наступит какой-то «плохой мир», который будет лучше «хорошей войны».

Источник: «День»