Фрагменты истории Ислама в Крыму: загадка Гёзлевского текие

(Олекса Гайворонский©) Внешний вид суфийского текие
Развалины мечети Шукурулла-эфенди, современное состояние
Мечеть Шукурулла-эфенди и текие на фото начала 20 века
Интерьер текие. Заметны деревянные ограды у келий, деревянный пол и рама светильника. В прошлом внутри помещения также имелись деревянные балконы. Рисунок Усеина Боданинского, 1925 г.
24.11.2015
Оцените статью: 
(639 оценки)
editor
Аватар пользователя editor

Суфизм  мистическое течение, которое в разные периоды истории получало в Исламе различные оценки: от одобрения до запрета. Однако оно имело место быть и в истории Ислама в Украине, в частности в Крыму. Сохранились памятники, ставшие достопримечательностями, помогающими лучше узнать и понять прошлое полуострова, а благодаря этому  лучше осознать и его настоящее.

Настал черед познакомиться с самым загадочным из памятников ханского Гёзлева: суфийским текие. Его неплохо сохранившееся здание, соседствующее с развалинами мечети и минарета, находится чуть северо-восточнее восстановленных городских ворот Одун-Базар  то есть за пределами бывшей крепости, при главном въезде в нее. Сегодня текие входит в круг основных евпаторийских достопримечательностей, к нему устремляется множество людей, но при этом известно о нем чрезвычайно мало. Что можно рассказать об этом неординарном памятнике, подобного которому не сохранилось больше ни в одном городе Крыма?

О загадке Гёзлевского текие пишет исследователь Олекса Гайворонский, а опубликовало работу издание Авдет.

Самое яркое впечатление любого гостя, впервые перешагнувшего порог полутемного зала текие, это удивительный звуковой эффект. Ничего не подозревая, турист бродит по залу, вслух делясь впечатлениями со спутниками, но, вступив под центр купола, едва не приседает от неожиданности, когда сверху его накрывает усиленный отзвук собственного голоса. Секрет в том, что в стенах здания вмурованы голосники: особые керамические сосуды, выполняющие роль резонаторов. Они здесь не случайно: ведь одной из главных функций просторного зала в прошлом было проведение «сема»  ритуального танца суфиев, который сопровождался «зикром»  непрерывным распевным повторением молитвенных фраз. Усиленные резонаторами голоса получали неземное, сверхъестественное звучание, что вместе с быстрым вращением в танце помогало участникам прийти в измененное состояние сознания (транс, экстаз), а оно и считалось первой ступенью к мистическим озарениям, которых искали суфии.

По периметру зала, со всех четырех сторон, расположены входы в крошечные кельи, где суфии отдыхали после своих изнурительных бдений либо молились в одиночестве. Всего таких келий девятнадцать, из которых семь  двойные.

Суфийские эзотерические учения о путях постижения высшей истины представляют больше интереса для философов и религиоведов, чем для историков, потому я коснусь вкратце лишь одного аспекта: места суфизма в общественной жизни Крымского ханства,  пишет Олекса Гайворонский.  Оно без преувеличения было огромным: ибо и само учение Ислама пришло в Крым в ордынские времена главным образом через анатолийских и бухарских суфиев. Суфием, к примеру, был шейх, обративший в Ислам Берке  первого золотоордынского хана-мусульманина; суфийским по происхождению был культ почитания первых крымских азизов: Малик-Аштера, Гази-Мансура, Кемаль-ата, Сары-Салтука и других; четыре главных суфийских обители Крыма (текие в селах Качи, Колеч, Чуюнчи и Едилер) были не менее значимыми центрами влияния на государственную жизнь, чем резиденции четырех знатнейших бейских родов, и почтительно именовались «четырьмя столпами государственного трона». К суфийским сообществам принадлежал целый ряд крымских ханов, суфийской символикой была проникнута крымскотатарская придворная и народная поэзия, и этот список можно продолжать еще долго

Суфиев неверно представлять лишь как живущих в нищете монахов-аскетов, питающихся подаяниями и бесконечными молитвами. Хотя в отношении некоторых суфийских тарикатов (сообществ) это было правдой, но суфизм имел и другие обличья. Некоторые тарикаты состояли из успешных торговцев и даже воинов. Самые яркие примеры за пределами Крыма  это тарикат Бекташи, «коллективными членами» которого традиционно являлись османские янычары, а также суфийские государства 19 века: Чечня при имаме Шамиле и Судан при Аль-Махди, яростно и успешно сражавшиеся с колониальными властями.

Относительно Крыма сведений сохранилось немного, но известно, например, что именно по образцу суфийских обществ в Крыму, как и в Турции, строились цеха ремесленников. Каждое сообщество мастеров (сапожников, пекарей, ювелиров и многих десятков других профессий) имело своего «пира» (святого покровителя  чаще всего из числа ангелов, древних пророков или приближенных пророка Мухаммада), шейха и кетхуду (устабаши)  духовного и гражданского начальников, а также собственные песнопения, особые ритуалы вступления в цех, выборов начальника цеха и прочие церемонии мистического характера.

Еще в 19 веке в Бахчисарае раз в 20 лет проходили сложные, торжественные обряды посвящения подмастерьев в мастера. Успех любого цеха полностью зависел от соблюдения его членами ремесленных стандартов, общей стратегии на рынке и неразглашения конкурентам секретов мастерства, а лучшей гарантией этому была круговая порука священных клятв. Как ни удивительно, эта система имела общее происхождение с европейским масонством  ведь известно, что и средневековые масонские ложи в Европе (превратившиеся в клубы влиятельных богачей лишь в позднее время) изначально зародились именно как сообщества мастеров, отстаивавших свои интересы перед государственной властью.

Словом, суфизм в Крыму не был уделом лишь чудаков-мечтателей, но и являлся реальной политической силой, имевшей отношение не столько к мистике и эзотерике, сколько к самоорганизации общества. Соответственно, и суфийские текие строились не только для уединения в возвышенных грезах, но и выполняли важные социальные функции: при них создавались школы для детей, гостиницы для бедных, кухни для нищих и даже больницы  ведь круговая молитва дервишей над больными (подкрепленная, конечно, соответствующими снадобьями и процедурами из арсенала Авиценны) считалась верным средством исцеления.
Сегодня, увы, уже неизвестно, какую из этих функций выполняло Гёзлевское текие: о жизни в нем вообще сохранилось чрезвычайно мало сведений. Не выяснено даже то, когда оно было построено и какому тарикату принадлежало.

Если судить по внешнему виду неоштукатуренного кубического здания со скошенными углами и галереями келий по периметру, то знатоку крымскотатарской архитектуры оно скорее напомнит древнейшие мусульманские памятники полуострова 1415 столетий: ордынские мечети Эски-Сарая, Карагоза и Колеча, дюрбе Ахмед-бея и Эски-Дюрбе в Бахчисарае (где купол тоже снабжен голосниками).

Эвлия Челеби, всегда выручающий нас в попытках реконструировать облик крымских городов в ханское время, упоминает о целых трех текие в Гёзлеве, особо отмечая среди них многолюдное и благоустроенное текие Ахмеда-эфенди из Колеча. Но из его текста трудно понять, пишет ли он о том же текие, о котором идет речь тут, или о каком-то ином заведении.

В ханских реестрах 1696 года имеется упоминание о городском маале (квартале) Шукурулла-Эфенди с уточнением: «за пределами крепости». Мечеть с таким же названием (и как раз за пределами бывшей крепости) существует в городе поныне: это ее развалины стоят почти вплотную к стенам текие. Мечеть Шукурулла-эфенди была частью целого культового комплекса, что включал, наряду с мечетью и текие, также и медресе. Эвлия в 1666 году упоминал о двух медресе в городе. Реестры конца 17 столетия уточняют их названия  медресе Менгли Герай-хана и медресе Ислям-Герай хана, а также добавляют к их числу еще третье: медресе Хаджи-Абдулла-эфенди. Какое из них располагалось при текие? Имена Ахмеда-эфенди и Абдулла-эфенди звучат немного схоже, но я сомневаюсь, что Эвлия мог перепутать их. Уж скорее рядом с нашим текие можно представить медресе Менгли Герая: доводами к тому могут служить и архаичный облик текие, и его планировка, которая, как уже давно отметили исследователи, имеет общие черты с планировкой знаменитого Зынджирлы-медресе, выстроенного Менгли Гераем в начале 16 века.

Что же говорит на этот счет археология, как она помогает разрешить вопрос о дате основания медресе? В 1990-х годах в текие и вокруг него были проведены раскопки. Выяснив чередование каменных кладок и пластов строительных отвалов под землей, ученые восстановили следующую картину.

Первым среди здешних построек был возведен минарет. Затем к нему пристроили мечеть, но не ту, которую мы сегодня видим во дворе в ужасающем состоянии, а более раннюю (на каком-то этапе она была разрушена, и на остатках ее стен была выстроена нынешняя мечеть Шукурулла-эфенди). А уже после того почти вплотную к мечети соорудили текие, угол которого «похоронил» под собой строительный мусор, образовавшийся при возведении старой мечети.

Изучив эти данные, археологи пришли к выводу, что старая мечеть с минаретом были построены в 17 столетии, а текие  в 18-м. В Крыму буквально единицы специалистов, умеющих отличить без дополнительных подсказок крымскотатарскую кладку 16 века от кладки 18 века, но в данном случае такая подсказка нашлась: при раскопках было найдено несколько монет, самая старая из которых относилась к 1757 г. (причем, к удивлению, монета оказалась русской). Видимо на этом основании археологи и сделали свой вывод о поздней постройке текие. Но случайные находки монет еще не являются главным аргументом: гораздо больше значат аналогии и исторический контекст.

Близкие аналогии между архитектурой текие и старейших мусульманских памятников Крыма уже давно отмечались специалистами (и я добавлю еще одну: как и Шукурулла-эфенди, нынешняя симферопольская Кебир-Джами тоже возведена на остатках стен разрушенной Белой Мечети, выстроенной еще при Менгли Герае). А исторический контекст напоминает, что и 17, и 18 век были далеко не лучшим временем для обустройства новых крупных культовых комплексов вне городских стен. Ведь в первой половине 17 века «внешние» городские кварталы не раз подвергались нападениям запорожских казаков и были по меньшей мере дважды сожжены ими, а в первой половине 18 столетия город был дотла разрушен войсками царского фельдмаршала Миниха, после чего восстанавливался целых двадцать лет. Вполне возможно, что во время этих восстановительных работ и могло появиться новое здание Шукурулла-эфенди на руинах старой мечети. Но что касается текие, то (до выявления новых документальных сведений) я бы отнес его к наследию Менгли Герая, к 16 веку  тем более, что и влияние суфизма в ранние периоды истории ханства было куда сильнее, чем в поздние (когда в Османской империи возникли тенденции к запрету суфийских общин).

Таким образом, не исключено, что суфийское текие у ворот Одун-Базар может являться древнейшим из сохранившихся сооружений ханского Гёзлева  даже более старым, чем Ханская мечеть

Как можно было убедиться, об истории здания удалось выяснить не так-то и много: Гёзлевское текие нуждается в дальнейшем изучении. Но этот ореол загадочности лишь усиливает ценность и притягательность уникального памятника, чье место в городском ландшафте очень заметно, а история  совершенно таинственна.

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии
Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить об этом редакции.