Как захватчики делили крымскую землю. Архивное дело 1785 года

В 1783 году Российская империя аннексировала территорию Крымского ханства. Буквально сразу после этого были созданы различные комиссии для оценки стоимости земли, природных богатств и всего имущества,
доставшегося захватчикам. В бывшем Московском отделении Главного Штаба сохранились дела, относящиеся к концу XVIII столетия и являющиеся свидетельствами колониальной политики российских властей в Крыму. В конце 1785 года правитель Таврической области, в которую входил Крым, В. Каховский, получил от князя Г. Потемкина распоряжение об отводе высокопоставленным особам из Санкт-Петербурга земель под дачи. В списке Потемкина фигурируют следующие персоны: княгиня Е. Дашкова, супруга обер-шталмейстера М. Нарышкина, супруга действительного камергера Н.Загряжская и ряд других лиц, среди которых особо отмечен «англичанин Гульд». Всего в деле о передаче крымской земли приближенным Екатерины II речь идет о семи участках. К рапорту Каховского на имя Потемкина были приложены планы, которые
в материалах дела не сохранились, однако сохранились подробные описания земельных участков, а также характеристики прилегавших к ним земель. В своем донесении Каховский спрашивал позволения самостоятельно определить, кому из вышеуказанных особ какую дачу выделить. Всего «дачникам» было выделено 10 907 десятин крымской земли (одна десятина соответствует 1,09 га). Все дачные участки представляли собой плодородную пахотную землю с сенокосами и садами в горной части Крымского полуострова. Местность была обустроенной и хорошо обжитой коренным населением. Изъятые у крымских татар земли находились рядом с речками Альма, Будрак, Булганак. Рядом с сенокосами были проведены каналы для орошения. Кроме того местность изобиловала родниками и колодцами, которые были вырыты, как говорится в тексте рапорта, «туземцами». Из земельных участков, которые были переданы петербургской элите, менее половины принадлежало «казне». Это была так называемая ханская земля, конфискованная русскими после отстранения от власти последнего крымского хана Шахина Гирея (Герая). Однако большая часть участков под дачи принадлежала крымским татарам, местным жителям, мурзам, а также мечетям.
Одна из «дач», называемая в документах Биюк-Узень, насчитывала 8 татарских сел. В состав Байдарской «дачи» входило уже 13 сел. Каховский, не мудрствуя лукаво, предложил Потемкину попросту конфисковать у крымских татар эти земли, без всякой компенсации. «Отняв эти земли у татар и сделав кое-какие улучшения в хозяйстве, можно будет иметь знатный доход», — писал царский наместник в своем рапорте.
Но, очевидно, не везде в Крыму завоеватели могли безнаказанно отбирать у крымских татар землю. Говоря о даче, примыкающей к реке Бадрак, Каховский отмечает, что земельный участок принадлежит Сулейману-мурзе, за который последний требует «тысячу триста серебряных денег». Вероятно, Сулейман-мурза был достаточно известным и авторитетным человеком в Крыму, у которого просто так изъять землю было нельзя. Поэтому, ввиду того, что участок Сулеймана-мурзы приносил значительный доход, Каховский во избежание проблем предлагал заплатить требуемую сумму. Имение Сулеймана-мурзы находилось поблизости от крымскотатарского селения. В описании участка говорится: «Положение имеет на ровном низком месте. От дома с одной стороны простирается к большой дороге сенокосный луг, а с другой к речке Альме и речке Бадрак — сад. В нем деревья яблоневые, сливовые, вишневые, грецкие орехи, запущенный виноград. Этот сад означенный мурза продаст со всеми принадлежащими к нему угодьями». Характеризуя дачу Биюк-Узень, Каховский пишет: «Дача Биюк-Узень лежит при большой дороге от Бахчисарая к Балаклаве. Присоединяя земли от многих владельцев в одно владение, может приносить знатный доход, как от состоящей в оной мыльных земляных колодцев, так равно от хлебопашества и сенокосов и от других экономических избытков, имея способность продавать оные в двух портах — в Балаклаве и Севастополе, от коих оная не в дальнем расстоянии». Для составления описаний Каховский привлек военных землемеров, которые обмерили все участки, составили описания и планы. Известны имена этих офицеров: подпоручик С. Затура-Туровский, прапорщик А. Коротцов, а также подпоручик А. Струков, который проделал большую часть работы по составлению планов и описаний.
Среди документов Главного Штаба было найдено также донесение в Санкт-Петербург, датированное 6 апреля 1784 г., в котором говорится о том, как восприняли коренные жители полуострова весть о присоединении Крыма к Российской империи. Этот документ — образчик цинизма и лицемерия оккупационных властей: «По донесениям из области Таврической, жители тамошние весьма обрадованы утверждением мира, коего плоды они вкушают. Все земледельцы теперь занялись хлебопашеством и приметно общее всех удовольствие. По деревням отправляются свадьбы с обыкновенным при таких случаях празднованием. Татары ездят друг к другу пить бузу, делают разные забавы и несказанно веселятся, отзываясь, что издревле у них был сей обычай, который пресекся со времени переселения хана Шагин-Гирея». В делах Главного Штаба ничего не сказано о дальнейшей судьбе изгнанных со своих земель крымских татар. Однако хорошо известно, что, лишившись своих садов, огородов и сенокосов, местные жители фактически были обречены на вымирание. Именно поэтому крымские татары вынуждены были оставлять свою родину и уезжать в Османскую империю. Яркой иллюстрацией этому служит свидетельство Жильбера Ромма, побывавшего в Крыму в 1786 г.:
«В ограде крепости ютились татарские сакли, но после занятия Крыма русскими несчастных принудили выселиться из ограды, и в настоящее время их можно видеть в ущелье… Там они долго не останутся: 37 семей уезжает в Анатолию. Им не позволяют рубить дрова в лесу, опустошают их сады, они не могут мирно пользоваться их плодами; естественно, что они уходят искать покоя и безопасности в другое государство. Российская казна получит при этом 98 садов или виноградников...» Согласно российским документам, за первые семь лет после аннексии полуострова, с 1783 по 1790 год, из полумиллиона населявших Крым татар, родную землю были вынуждены покинуть не менее трехсот тысяч человек.
Александр Степанченко