Чем дальше от столицы, тем хуже дороги и улицы в поселках и селах, тем проще дома и меньше комфорта. Этот закон периферии, особенно сельской, никого не удивляет. Но когда, вырвавшись из столичной суеты, собственными глазами видишь условия, в которых там живут люди, остаться равнодушным невозможно.
Бабушка Саиде шаркающей походкой идет к своей калитке. У ворот стоит небольшой грузовик «Мерседес» с открытым бортом и тентованная «Газель». Несколько мужчин в рабочей одежде торопливо заносят белые мешки во двор.
— Пять, шесть, — громко считает один из них. — Эскен, еще два мешка! — коротко бросает он парню, который стоит в кузове и, ловко вытаскивая мешки, передает их вниз.
Мужчины немногословны и работают довольно быстро. Видно, что их действия слажены. Из «Газели» выгружают распиленный кругляк. Дрова перекладывают в садовую одноколесную тачку и везут во двор к мешкам.
Саиде-ханум не сразу понимает, что происходит. Хотя мужчин этих она знает — ее односельчане. А тот, что повыше — имам местной мечети.
— Селям алейкум, хартана! (Мир вам, бабушка!) Насылсынъыз? (Как ваши дела?) — обращается на крымскотатарском к старой женщине один из мужчин. Перейдя на русский, добавляет: — Вот уголь вам привезли.
Поселок Новоалексеевка находится на самом юге Херсонской области. Отсюда до административной границы с оккупированным Крымом около тридцати километров. Узловая железнодорожная станция поселка после 2014 года приобрела особое значение: дальние поезда, ранее следовавшие до Симферополя, теперь прибывают сюда. Из почти 11 тысяч местных жителей до половины — крымские татары. Живут они здесь давно, с середины прошлого века. В 1960-х крымскотатарские семьи пытались вернуться в Крым из мест депортации. Часть тех, кому это не удалось, осели здесь, в южноукраинской степи.
Бабушка Саиде, удивленная вниманием и внезапной помощью, приглашает нас с фотографом и других мужчин в дом. На улице холодно, да и правила крымскотатарского гостеприимства требуют. Старая женщина трепетно снимает со стены главную реликвию — Коран. Трижды целует, прикладывает ко лбу и идет к дивану.
— Это мне от отца осталось. В депортацию с ним уезжали, замуж с этим Кораном выходила. Храню его и сейчас.
Саиде-ханум бережно открывает Священную Книгу и начинает читать первую суру, «Аль-Фатиха».
Хозяйка предлагает внезапным гостям кофе, но разгрузка во дворе уже закончилась, а значит пора ехать дальше. Зимние дни коротки, и до наступления сумерек нужно развезти как можно больше угля. Мы вежливо отказываемся и собираемся, чтобы выйти. Бабушка складывает ладони и чуть слышно произносит молитвы — на крымскотатарском и арабском:
— Пусть Аллах будет вами доволен, дети! Спасибо большое за вашу помощь, пусть Всевышний хранит ваше здоровье, ваши семьи и детей! Пусть даст вам долгих лет жизни!
Пока мы выходим, Саиде-ханум не перестает благодарить за помощь и произносить молитвы.
Новоалексеевка, как и многие другие поселки и села Херсонской области, до сих пор не газифицирована. Местные жители вынуждены отапливать свои дома углем и дровами. Для многих, особенно малоимущих семей, престарелых семейных пар и одиноких стариков, это представляет большие сложности. Колоть дрова, носить тяжелые ведра и мешки с углем, топить печь — все это не так просто. Но все это нужно сначала купить, а за тонну угля и дрова приходится порой отдавать всю месячную пенсию.
— Ребята, давайте быстрее, — подгоняет нас Усеин Тохлу, имам новоалексеевской мечети.
Он спешит сам и торопит всех. Мы садимся в его автомобиль и мчимся вслед за недавно отъехавшими «Мерседесом» и «Газелью». У Усеина звучный голос, как и подобает имаму, твердый взгляд и широкая походка. Одной рукой он придерживает руль авто, а из второй практически ни на секунду не выпускает мобильный телефон. Звонит сам, принимает звонки, отдает какие-то распоряжения; в небольших перерывах мы обмениваемся короткими фразами или шутками.
— Вот здесь живет бабушка, одна с дочерью. Им уже завезли, — имам указывает рукой на невысокий дом с покосившимся забором. — А вот там, за углом — мать-одиночка с двумя детьми. Сложно ей. Еще ухаживает за старой мамой. Сейчас туда заедем.
Усеин хорошо знает своих односельчан — кто, где живет, в каких условиях. Мы останавливаемся у небольшого дома из белого кирпича и входим во двор. Двое малышей прижимаются к ногам матери, увидев незнакомцев.
— Как тебя зовут? — пытаюсь заговорить с одним.
— Арсен, — слегка картавя, отвечает ребенок.
— А братика?
— Исмаил.
— Сколько тебе лет, Арсен?
— Вот так, — показывает мальчик, уверенно выставляя ладонь с растопыренными пальцами.
Их мама тем временем заполняет необходимые документы — анкету, которая подтверждает получение помощи, и расписывается в бланке. Благотворители из немецкого фонда Muslimehelfen помогли приобрести 80 тонн угля для раздачи его нуждающимся семьям Херсонской области. Однако о том, что помощь действительно дошла до адресата, следует отчитаться, поэтому каждому, кто получает уголь и дрова, приходится заполнять анкеты, подписывать бланки и фотографироваться на фоне мешков и фирменного баннера. Winter Relief («Зимняя помощь») — так называется акция, в рамках которой немецкие мусульмане оказывают поддержку единоверцам из Украины.
— Мы уже в четвертый раз зимой раздаем местным жителям уголь, благодаря сотрудничеству с Muslimehelfen, — говорит Хамза Иса. — Здесь, в Новоалексеевке и соседних селах, немало нуждающихся. Такая помощь для них — ощутимое подспорье.
Хамза — представитель ОС «Всеукраинская ассоциация «Альраид». Эта общественная организация вместе с Духовным управлением мусульман Украины «Умма» являются главными партнерами немецкого фонда в Украине. Плодотворное сотрудничество продолжается более пяти лет, и за это время нашло практическое выражение во многих благотворительных акциях.
— В прошлом году раздали более тридцати тонн, охватили 55 семей, — продолжает Хамза. — Но на самом деле тех, кому действительно нужна эта помощь, в разы больше. Сами видите, в каких условиях здесь люди живут.
Новоалексеевка, несмотря на недавно обретенный статус главного транспортного хаба на пути в Крым, и вправду мало отличается от типичных сельских населенных пунктов. Многие улицы — без асфальта и уличного освещения. Особой перспективы в плане трудоустройства тоже нет. Многие молодые люди уезжают, а старики остаются одни, доживая свой век в купленных много лет назад старых домах.
— В этом году, даст Бог, раздадим 80 тонн угля и 120 кубометров дров, — говорит Хамза. — И не только в Новоалексеевке. Почти все соседние села тоже не газифицированы, и там немало малоимущих крымскотатарских семей.
— Всё, поехали! — имам Усеин прерывает наш разговор. — Эдем-ага, кто там по списку?
Эдем-ага, невысокий пожилой мужчина — активист местной общины. Он держит в руках потрепанную тетрадь со списком людей, которым в первую очередь нужно привезти уголь. Этим же утром они вместе с Усеином, сидя в мечети, сверяли список, чтобы удостовериться, что никого не забыли.
— Здесь на соседней улице живет бабушка, тоже одна, — отвечает Эдем-ага. — Только машина уехала за углем, нужно немного подождать.
— Хорошо, — кивает Усеин. — Они сейчас быстро вернуться, там ребята еще на базе дрова грузят тоже.
Их главные помощники — с десяток молодых парней и мужчин постарше. Большинство регулярно посещают мечеть и сами вызвались помочь. Они грузят уголь и дрова на машины, выгружают и заносят их во дворы. Их одежда и руки уже черны от угольной пыли, морозный декабрьский ветер порой пронизывает до костей. Но им не до того, нужно успеть как можно больше.
— А я вас помню, — говорит нам еще одна старушка, когда спустя пятнадцать минут входим в очередной двор. — Вы в прошлом году тоже приезжали. Сказали, что вся эта помощь из Германии. Вот этого парня особенно помню, — указывает она на нашего фотографа.
— Конечно, приезжали. Каждый год приезжаем, а вы только фотографа запомнили, — отшучиваемся мы.
Бабушка сухо смеется вместе с нами. Для многих из этих стариков такая возможность просто поговорить с посторонними людьми, рассказать о себе, просто посмеяться порой значит не меньше, чем благотворительная помощь. Некоторые не сдерживают слез. «Так много почета для нас», — говорят они. Им интересно все: кто мы, откуда, зачем приехали, где живут родители. Многие приглашают в дом…
В следующем дворе Фатьме-ханум приглашает зайти и при нас засыпает только что привезенный уголь в растопленную печь.
— Как вы вовремя приехали, дети, — говорит она. — Я вчера чуть от холода не умерла, нечем было дом обогреть! Сегодня вот с утра мне принесли немного угля, но что там было — на пару дней. А теперь хоть переживать не буду — этого надолго хватит.
Она жизнерадостно улыбается, а мы просим поднять большой палец вверх — для фото. К счастью, подобных фото с радостными, улыбающимися лицами и благодарно поднятыми вверх большими пальцами за эти дни нам удастся сделать немало.
— Дети, возьмите, пожалуйста, эти пирожки, — Фатьме-ханум указывает на тарелку, стоящую на столе.
— Нет-нет, спасибо! Нам нужно дальше ехать, — отказываемся мы.
— Пожалуйста, возьмите! Вы же парни, запах еды почувствовали, — не унимается бабушка. — Да и устали уже наверное за целый день. Берите же, ну!
И так почти в каждом доме. Люди, несмотря на бедность, простоту своих жилищ, отсутствие условий, приглашают в дом, пытаются угостить чаем, кофе, какой-то едой — и благодарят, снова и снова.
За окном уже совсем темно, когда ребята заносят мешки в последний на сегодня двор. Хозяйка настойчиво зовет нас в гости:
— Никуда вы не поедете! Я уже поставила турку на плиту, кофе варится. Так что заходите! — заявляет она голосом, не терпящим возражений.
Спешить и вправду уже некуда. Сегодня работа окончена, а потому мы принимаем приглашение. Спустя десять минут все пьют горячий кофе, сидя за простым столом и ведя неторопливый разговор. Я всматриваюсь в лица имама Усеина, активиста Эдем-ага, Хамзы и других. Впервые за сегодня я вижу в них некую расслабленность и даже покой. И чуть позже понимаю — им тепло. Тепло от того, что они смогли за сегодня согреть дома четырех десятков семей. И согреют еще две сотни домов в ближайшие дни.
Дилявер Саидахметов, специально для «Ислам в Украине»
