Первая половина XV века была отмечена стремительным упадком Золотой Орды. Соседние государства с неослабным вниманием следили за гибелью великой мусульманской империи. Москва стремилась разрушить двухвековую вассальную зависимость, а Великое княжество Литовское надеялось усилиться за счет слабеющего соседа. Особенно Литву интересовал Крым, являвшийся гигантским транзитным складом, в котором товары из Персии, Индии и Китая перегружались на корабли генуэзцев и венецианцев, и они следовали на богатые европейские рынки.
Стремление крымской политической элиты к независимости впервые проявилось еще при золотоордынском беклярбеке Мамае (1335–1380), который родился в Солхате и был тесно связан с правящими кругами Крыма. После поражения и гибели Мамая идея создания независимого государства не была забыта. На фоне все более деградирующей центральной власти крымские беи стремились к экономической и политической самостоятельности.
С конца XIV века часть политической элиты полуострова стала ориентироваться на Литву. Это было связано с тем, что Великое княжество Литовское охотно брало к себе на службу татар, в том числе крымцев. После похода князя Ольгерда к берегам Черного моря и его победы в битве на Синих Водах (1362) границы Великого княжества Литовского оказались непосредственной близости от Крыма. Литовские князья все чаще стали вмешиваться в крымскую политику, особенно часто это делал князь Витовт (1350–1430), построивший несколько крупных замков в Северном Причерноморье и проводивший политику колонизации новых земель.
Витовт покровительствовал золотоордынскому хану Тохтамышу (1342–1406), в союзе с которым они принимали участие в несчастливой для литовцев битве на Ворскле (1399). Борьбу Тохтамыша за власть продолжил его сын, Джелал ад-Дин, сумевший на короткий срок вернуть престол Золотой Орды. Но после его убийства в 1413 году ханы в Улусе Джучи менялись практически ежегодно. В то время огромную роль в политике Орды играл беклярбек Едигей, сумевший столкнуть в военном конфликте Литву и Москву.
На короткое время Едигею удалось укрепить власть в Золотой Орде. Создав мощное войско, он совершил успешный поход на Москву, а спустя несколько лет разорил украинские земли, входившие в состав Великого княжества Литовского. После гибели Едигея (1419) в Литве постепенно пришли к мысли о необходимости поддерживать автономистские стремления крымской политической элиты.
В 1395 году один из чингизидов, Таш-Тимур, провозгласил себя крымским ханом, однако в результате похода эмира Тимура (Тамерлана) против хана Тохтамыша в том же году Таш-Тимур потерял власть, а его сын Гияс ад-Дин бежал в Литву под защиту князя Витовта. Гияс ад-Дин погиб в одной из битв с Едигеем. В Литве у него остался малолетний сын, Хаджи Герай. О том, что в Литве живет внук Таш-Тимура, было хорошо известно крымским беям, которые неоднократно обращались к Витовту с просьбой дать им хана.
В 1428 году Хаджи Герай предпринял первую попытку овладеть полуостровом, однако золотоордынский хан Улу-Мухаммед выбил его из Крыма. В 1430 году умер князь Витовт, и поддержка со стороны Литвы сильно ослабла. Существует мнение, что уже в 1431-м, а затем в 1434 году Хаджи Герай несколько раз захватывал Крым, но эта информация не подтверждается письменными источниками. Известно, что в начале 1440-х годов Хаджи Герай жил со своей семьей в Литве.
В 1442 (или в 1441) году к нему приезжает делегация крымских беев во главе с Тегене-беем. Делегация просит Хаджи Герая занять крымский престол. Несомненно, Великое княжество Литовское было заинтересовано в таком развитии событий, но инициатива исходила от крымцев, четко к тому моменту осознавших свои, пусть еще не национальные, а региональные интересы. К этому времени великим князем Литовским был уже Казимир IV, c 1447 года также и король польский. Он дал свое согласие на возвращение Хаджи Герая в Крым и на избрание его в качестве хана. В целом политику Казимира IV по отношению к Крыму можно считать крайне противоречивой. Если поначалу он поддерживал стремление крымских татар к независимости, то со временем, особенно во второй половине XV столетия, основным союзником Литвы становятся ханы Большой Орды — главного противника крымцев в это время.
Становление независимого Крымского ханства происходило под постоянным давлением со стороны соседних государств. Москва, Литва, Молдавское княжество и Османская империя — все они стремились контролировать Крым. В этой ситуации первому крымскому хану Хаджи Гераю приходилось полагаться не только на собственную военную мощь, но и на талант дипломата.
Правления Хаджи Герая сложилось в начале крайне неудачно. Вскоре после возведения на престол он столкнулся с мощным противодействием хана Большой Орды Сеид-Ахмеда, который разгромил немногочисленные войска Хаджи Герая и вынудил его бежать в приднепровские степи. Возвращаться снова в Литву крымский хан не хотел. Он собрал новое войско и бросил вызов Сеид-Ахмеду. В сложной ситуации Хаджи Герай проявил себя не только талантливым полководцем, но и мастером тактического маневра. Он не стал атаковать Крым, где засел наместник Сеид-Ахмеда. Вместо этого крымский хан занял Перекоп — узкий перешеек между материком и полуостровом и стал дожидаться подхода армии Большой Орды.
Около 1445 года Хаджи Герай разгромил у Перекопа войска Сеид-Ахмеда, а затем вошел в Крым, став его полноправным хозяином. В последующие годы Хаджи Герай еще не раз наносил тяжелые поражения войскам Большой Орды, при этом старался захваченных в плен ордынцев привлечь на свою службу, увеличивая тем самым мусульманское население ханства и собственные вооруженные силы. К концу правления Хаджи Герая Крымское ханство превратилось в серьезного политического игрока в восточноевропейском регионе, с которым приходилось считаться в Москве, Варшаве, Вильно и Стамбуле.
Само возникновение Крымского ханства не было результатом хитроумных интриг литовских или московских князей, как это может показаться из исторических источников. Независимость Крыма стала результатом длительного процесса, стержнем которого было возникновение и становление крымскотатарского народа, осознавшего на определенном историческом этапе свои коренные интересы — выразителем их стала его политическая элита.
Александр Степанченко
