Невидимые параллели украинского и турецкого философов Григория Сковороды и Саида Нурси

На первый взгляд, может показаться, что между Григорием Сковородой и Саидом Нурси нет ничего общего. Годы жизни Григория Сковороды (1722–1794) даже не совпадают с годами жизни Саида Нурси (1878–1960). Социокультурные и политические обстоятельства жизни того и другого заметно отличались. Григорий Сковорода жил во время деградации украинского автономного государства, когда шел процесс разрушения традиционных аграрных обществ в Европе. Жизнь Саида Нурси проходила во времена упадка Османской империи, Первой мировой войны и генезиса Турецкой республики, когда в Турции происходили процессы модернизации и становления индустриального общества. Григорий Сковорода сформировался в лоне христианской культурной традиции, тогда как Саид Нурси — в лоне мусульманской.

Несмотря на эти и другие обстоятельства, между двумя мыслителями немало интересных параллелей. Так, Григория Сковороду украинцы считают своим выдающимся философом. В современной же Турции религиозно-философские произведения Саида Нурси ценятся очень высоко. Эти произведения изучаются, издаются большими тиражами. Сейчас нурсизм стал философией правящей элиты Турции. Произведения Нурси переведены на многие языки, по меньшей мере на 50, и популярны в исламском мире. Образно говоря, как для украинцев философом № 1 является Григорий Сковорода, так для турок это именно Саид Нурси.

Определенные параллели между Григорием Сковородой и Саидом Нурси можно проследить, сравнивая биографии этих деятелей. Оба происходили фактически из социальных низов. Григорий Сковорода — из небогатого казацкого рода, Саид Нурси — из крестьянской семьи. Хотя, вероятно, и в семье первого, и в семье второго ценились знания, образование. Вот почему Сковорода учился в Киево-Могилянской академии. (Багалій Д. Український мандрований філософ Григорій Сковорода. — К., 1992. — С. 47–51)

Отец Саида Нурси принадлежал к ордену суфиев. И хотя Саид Нурси дистанцировался от суфизма, все же суфийская интеллектуальная традиция дает о себе знать в творчестве турецкого мыслителя. В конце концов он также получил соответствующее образование, позволившее ему стать мусульманским интеллектуалом. (Велд М. Ф. Ислам в современной Турции. Интеллектуальная биография Бадиуззамана Саида Нурси. — Solzer Publicatios, 2008. — С. 19–20)

Кстати, несколько слов о «суфийских параллелях» между Григорием Сковородой и Саидом Нурси. Суфизм был весьма широко распространен на территории южной Украины, в частности в Крыму (Якубович М. Філософська думка Кримського ханства. — К., 2016. — С. 277–330). Со стороны матери Григорий Сковорода происходил из украинизированного крымскотатарского рода Шангиреев.

Конечно, крымскотатарские корни философа, на первый взгляд, не доказывают его близости к суфийским мистическим традициям. Но бросается в глаза то, что Григорий Сковорода, учившийся в Киево-Могилянской академии, где в целом царила аристотелевская рационалистическая традиция, фактически не вписывается в эту традицию, более того — сознательно отходит от нее. Для него ближе традиция платонизма, или, точнее, христианского неоплатонизма. Вместе с тем следует отметить, что суфизм также имеет корни в неоплатонизме.

Хотя Григорий Сковорода учился в Киево-Могилянской академии (правда, полностью академического учебного курса он так и не усвоил), а также преподавал некоторое время в школах Украины, в частности в Переяславской и Харьковской коллегиях, его философствование заметно отличается от философствования киево-могилянцев. Произведения Сковороды, честно говоря, не вписываются в традиционный философский канон, существовавший тогда в Украине. Например, мыслитель часто прибегает к образности, художественности, излагая свои взгляды. Например, это он делает в стихах-песнях («Сад божественных песен») или в баснях («Басни харьковские»). В конце концов, философские трактаты Григория Сковороды — это не схоластическое изложение материала, присущее киево-могилянцам, а, скорее, произведения полухудожественного характера, где часто разыгрываются своеобразные «драмы идей». Эти произведения часто кажутся «сумбурными» и «анархическим». Идеи, которые высказывает Сковорода, не представляют целостности. Они изложены не столько в строгой логической форме, сколько в форме образной. В творчестве мыслителя трудно проследить, где заканчивается художественная литература, и начинается философия, и наоборот. Но как раз эта «анархичность» привлекала и привлекает многих адептов Григория Сковороды. Нечто подобное можно сказать и о Саиде Нурси. Хотя последний получил определенные азы мусульманского богословского образования, его произведения, в частности главное произведение его жизни «Рисале-и Нур» — комментарий к Корану, заметно отличается от классических исламских трудов.

Григорий Сковорода, как правило, долго не засиживался на одном месте, много путешествовал. Возможно, сказывалась казацкая или тюркская неусидчивость, склонность к кочевой жизни. Недаром его называют странствующим философом. В то же время мыслитель не имел семьи, жил как отшельник. Нечто подобное можем сказать и о Саиде Нурси. Он так же много путешествовал и был отшельником.

Исследователи, изучая жизнь Григория Сковороды, обращают внимание на то, что она делится на два разных периода: странствующий и предыдущий. В конце концов, мыслитель сам говорил, что однажды, когда он был в саду Ахтырского монастыря, на него снизошло просветление. Тогда он решил кардинально изменить свою жизнь и начал «убегать от мира». Примерно то же наблюдаем у Саида Нурси. Он написал автобиографию, разделив свою жизнь на периоды «прежнего Саида» и «нового Саида».

Григорий Сковорода и Саид Нурси прожили долгую жизнь. Первый умер в возрасте 72 лет — в то время мало кто доживал до таких лет. Второй окончил свою жизнь на 82-м году.

Кроме указанных биографических параллелей, есть также ряд параллелей философского характера.

Саид Нурси жил в непростые времена, когда Османская империя доживала последние дни, проигрывая цивилизационную войну Европе. Преимущество Европы обеспечивалась научно-техническим развитием, который интенсифицируется в западноевропейских странах в раннее новое время. У Саида Нурси видим попытки принять «европейский вызов», сохранив традиционные исламские ценности, «мудрость». В целом он не воспринимает европейский материализм. У него находим следующие рассуждения: «…В наше время неверия и отрицания европейских философов посеяли сомнения в умах некоторой части несчастных, которые увлеклись их идеями, лишили их убежденности и уничтожили их счастливую вечность». (Нурсі С. Великий Аят. — Рівне, 2016. — С. 8–9) Для Саида Нурси важно не материальное, которое можно «увидеть глазами», а духовное, которое воспринимается внутренне «сердцем»: «…В духовной сфере не принимают во внимание, и не имеет веса возражение выдающегося философа, что его ум ограничен тем, что видят его глаза, что очень занят материальным и постепенно отдаляется от духовности, становясь грубым и нечувствительным к свету». (Нурсі С. Великий Аят. — Рівне, 2016. — С. 8–9)

Подобные подходы видим и у Григория Сковороды. Он жил в молодой Российской империи, ставшей на путь модернизации и ориентировавшейся на западную науку и технику. Такая ориентация, закономерно, разрушала культурные и духовные традиции, которые были присущи православию, господствующему на просторах этой страны. В лице Григория Сковороды, как и в лице Саида Нурси, видим традиционалиста. Он дистанцируется от западной учености. Ему вообще ближе православная духовность. Вот почему Григорию Сковороде безразличны научные и технические открытия европейцев. Например, в 28 песни «Сада божественных песен» читаем:

«Возлети на небеса, хоть в Версальскіи лѣса,
Вздѣнь одежду золотую,
Вздѣнь и шапку хоть царскую;
Когда ты невесьол, то всьо ты нищ и гол;

Проживи хоть 300 лѣт, проживи хоть цѣлый свѣт,
Что тебѣ то помогает,
Естли сердце внутрь рыдает?
Когда ты невесьол, то всьо ты мертв и гол.

Завоюй земный весь шар, будь народам многим царь,
Что тебѣ то помогает,
Аще внутрь душа рыдает?
Когда ты невесіол, то всьо ты подл и гол.

Брось, пожалуй, думать мнѣ, сколько жителей в лунѣ!
Брось Коперниковски сферы,
Глянь в сердечныя пещеры!
В душѣ твоей глагол, вот будеш с ним весьол!

Бог есть лутчій астроном, он наилутчій економ.
Мать блаженная натура
Не творит ничто же здура.
Нужнѣйшее тебѣ найдеш то сам в себѣ».

(Сковорода Г. С. Повна академічна збірка творів; за ред. проф. Леоніда Ушкалова. — Харків, 2016.)

Итак, для Григория Сковороды не так важно познание с помощью разума. Для него на первом месте стоит познание сердечное. Недаром Дмитрий Чижевский, известный исследователь истории украинской философии, считал Григория Сковороду представителем «философии сердца». (Чижевський Д. Твори. — К., 2005. — Т. 1. — С. 33–58) Примерно такую ​​же позицию в вопросах познания имел и Саид Нурси. Он писал: «…Разум и сердце — промежуточные станции между сокровенным и видимым мирами». (Нурсі С. Великий Аят. — Рівне, 2016. — С. 8–9)

Здесь есть еще одна параллель. Саид Нурси разделяет вселенную на сокровенный и видимый миры. То же и у Григория Сковороды. Последний говорит о натуре видимой, то есть о мире, который мы воспринимаем своими чувствами, и натуре невидимой — собственно, о мире божественном. В произведении «Входные двери к христианской добродетели» есть следующие рассуждения Григория Сковороды:

«Весь мир состоит из двух натур: одна — видимая, другая — невидимая. Видимая натура называется творением, а невидимая — Бог. Эта невидимая натура, или Бог, все творимое пронизывает и удерживает; всюду всегда был, есть и будет. Например, тело человеческое видно, а пронизывающий и содержащий его ум не видно». (Сковорода Г. Вірші. Пісні. Байки. Діалоги. Трактати. Притчі. Прозові переклади. Листи. — К., 1983. — С. 115)

Характеризуя Бога как вселенский разум, Григорий Сковорода обращает внимание на разумность устройства им мира. Он пишет: «…Разумная древность сравнила его (то есть Бога. — П. К.) с математиком или геометром, потому что он постоянно в размерах и пропорциях справляется, вылепливая различные фигуры, например травы, деревья, зверей и все такое; а еврейские мудрецы уподобили его гончару «. (Сковорода Г. Вірші. Пісні. Байки. Діалоги. Трактати. Притчі. Прозові переклади. Листи. — К., 1983. — С. 115) Бог также дал людям мудрость: „Этот чистый, всемирный, всех возрастов и народов общий ум вылил нам, как источник, все мудрости и искусства, необходимые для ведения жизни“. (Сковорода Г. Вірші. Пісні. Байки. Діалоги. Трактати. Притчі. Прозові переклади. Листи. — К., 1983. — С. 115)

Саид Нурси также воспринимает мир как нечто гармоничное и разумное. (Нурсі С. Великий Аят. — Рівне, 2016. — С. 8–9) А человек своим умом способен осмысливать это гармоничное мироздание.

Еще одна идея, сближающая Григория Сковороду и Саида Нурси — идея „разумного аскетизма“ или „разумного самоограничения“. Суть ее сводится к тому, что человеку не нужна погоня за богатством, материальными ценностями. Он может ограничиться минимумом благ, который ему дает Бог. Григорий Сковорода пишет: „Поблагодарим блаженному Богу за то, что нужное сделал нетрудным, а трудное ненужным. Нет ничего слаще и нужнее для человека, чем счастье; нет ничего и легче этого. Благодарность блаженнейшему Богу“. (Сковорода Г. Вірші. Пісні. Байки. Діалоги. Трактати. Притчі. Прозові переклади. Листи. — К., 1983. — С. 115)

Мыслитель провозглашает главной целью человека достижения человеческого счастья, отмечая, что его достичь легко, ведь Бог, как отмечалось, нужное сделал нетрудным. „Ныне желаешь быть счастливым?“ — спрашивает философ. И отвечает: „Не ищи счастья за морем, не проси его у человека, ни путешествуй по планетам, не волочись по дворцам, не ползай по шару земному, не броди по Иерусалимам… счастье, как необходимая потребность, везде и всегда дается“. (Сковорода Г. Вірші. Пісні. Байки. Діалоги. Трактати. Притчі. Прозові переклади. Листи. — К., 1983. — С. 115) В этих словах можно увидеть отрицание присущей европейцам периода Нового времени жажды освоения новых земель. Дескать, не надо искать счастья вне своей земли, оно везде. И, наконец, дает понять Сковорода, счастье дается в результате не каких-то внешних исканий, а сосредоточения на себе.

Примерно так же рассуждает Саид Нурси, заявляя: „Тот, кто вошел в большой сад, не в состоянии дотянуться рукой до всех его плодов, но того, что попало в его руки, ему хватит“. (Нурсі С. Великий Аят. — Рівне, 2016. — С. 8–9)

Можно найти и другие интересные параллели между Григорием Сковородой и Саидом Нурси. Несмотря на кажущуюся разность этих мыслителей, между ними, как видим, немало общего. Это обусловлено рядом факторов.

Во-первых, общей культурно-философской основой мыслителей. На Григория Сковороду влиял христианский неоплатонизм, тогда как на Саида Нурси — суфизм, что, как отмечалось, имел также неоплатоновские корни.

Во-вторых, религиозные традиции, в которых находились Григорий Сковорода и Саид Нурси, имели „точки соприкосновения“. Ведь главным центром развития православного христианства и суннитского ислама в период „высокого Средневековья“ и в раннее новое время была Османская империя. Это и обусловливало некоторые общие черты в этих религиозных традициях.

В-третьих, Григорий Сковорода и Саид Нурси жили в „переломные времена“, когда на их землях разрушались традиционные общества, их духовность. И один, и второй пытались противостоять этим разрушительным тенденциям, желая сохранить присущие „своим“ социумам религиозно-культурные ценности, учитывая при этом определенные достижения в области науки и техники. Иначе говоря, эти мыслители сознательно или бессознательно создавали новые учения, которые, не отвергая традицию, одновременно ее модернизировали. Такие учения оказались достаточно приемлемыми. Это важный фактор популярности взглядов Григория Сковороды среди украинцев, а учение Саида Нурси — среди турок и вообще в мусульманском мире.

Автор: Петр Кралюк

Источник: РИСУ