На постсоветском пространстве еще с 90-х годов стало очень популярным понятие «традиционный ислам». Используют его прежде всего в РФ, чтобы соответственно «обособить» типичные этноцентрические движения (прежде всего представленные муфтиятами или духовными управлениями) и осудить «пришлых», то есть те религиозные течения ислама, которые для определенных территорий были «новыми». Как бы там ни было, российская мусульманская община пережила и до сих пор переживает значительные трансформации, на которых сказались конфликты на Кавказе, терроризм и антитеррористические мероприятия, участие в военных конфликтах и еще немало проблемных вещей. Тем не менее прежде всего из РФ понятие «традиционный ислам» перешло в информационное пространство других стран — от Центральной Азии до стран Балтии, Украины.
Кажется, в термине «традиционный ислам», как и в понятии «традиционная религия», нет ничего плохого. Им якобы обозначают какие-то традиции, присущие народам отдельной территории, независимо от того, какое время эта традиция здесь действительно действует — несколько десятилетий или несколько сотен лет, ведь не все, что выдают за «старое», является таковым на самом деле. Если заглянуть, например, в англоязычную литературу, то понятие «традиционный ислам» (traditional Islam) здесь используется гораздо реже и сразу в нескольких смыслах. Скажем, еще в 1987 году вышла книга известного ирано-американского мыслителя Сейида Хусейна Насра «Traditional Islam in the Modern World» («Традиционный ислам в современном мире»), в которой он излагал свое понимание классической исламской метафизики, дистанцируясь от разного рода современных исламских движений. В других случаях под «традиционным исламом» как воображаемой конструкцией понимают объединенные с суфизмом матуридитскую и ашаритскую школы суннизма. В новейшее время этим понятием также обозначают конкретно российскую риторику относительно «правильного ислама» (именно как «традиционного») или вообще отношение к исламу со стороны европейских «традиционалистов», или даже новейших ультраправых движений.
И здесь возникает несколько вопросов, особенно если речь идет об украинских реалиях. Какое направление ислама считать у нас «традиционным» и что под этим понимать?
Де-факто у нас имеются по крайней мере три «традиции» ислама, интегрированные прежде всего в тюркский мир: крымскотатарская, уходящая корнями в позднее средневековье; волжско-татарская, распространенная на территории Украины с XIX в., со времен заселения Донбасса и крупных городов выходцами из Поволжья; наконец, традиция татар Великого княжества Литовского, представленная на Волыни, Галиции и Подолье с XV в.
В каком состоянии эти традиции сегодня? Крымскотатарская, едва ли не самая богатая из всех трех, претерпела трагедию депортации и возобновляется лишь в последние годы, и то далеко не «единым фронтом», а через различные движения. Более того, эта традиция и ранее была совсем не однородна, поскольку существовали как различные тарикаты суфизма (от эзотерического хальватизма до умеренного кадаризма), так и их ожесточенные критики (кадизаделитское движение). «Чистого» ашаризма здесь не было, ведь абсолютное большинство крымских авторов считала себя матуридитами и критиковала ашаритские взгляды как менее правильные (что, как ни парадоксально, делает ашаризм в принципе «нетрадиционным» для этого региона). Татары ВКЛ вообще были далеки от теологических вопросов и культивировали скорее сохранение базовых практик исламского права (омовение, намаз, пост и т. д.), чем детализацию вероучительной доктрины, о которой имели лишь общее представление. Подобной крымскотатарской была и традиция татар Поволжья, впрочем, она понесла значительные потери в советский период, будучи полулегальной. Во всех трех традициях широкое значение имел адат, обычное право, однако некоторые его элементы могли быть поставлены под сомнение с точки зрения даже ханафитского права (разного рода гадальные практики и др.).
Все это, соответственно, размывает понятие «традиционный» ислам и делает его употребление для современных украинских реалий проблематичным. Более того, фактическое продолжительное отсутствие религиозной жизни, прежде всего системы шариатского воспроизведения — от ученика к учителю — свела немало достижений прошлого на нет. Тот факт, что в среде местных мусульман сегодня «традиционным» воспринимается ислам в более широком смысле — суннизм как таковой, а не какие-то местные практики, — собственно говоря, тоже вписывается в указанную парадигму «традиционности».
Поэтому, как представляется, понятие «традиционный ислам» в украинских реалиях скорее относится к лексикону «внутриисламской» полемики, чем к объективным реалиям, о которых стоит говорить ученым. Называя ту или иную мусульманскую группу в Украине «традиционной», следует обязательно уточнять, о какой именно «традиции» идет речь, и что в конце концов делает традицию именно традицией (не просто факт приписывания к ней), иначе это будет вносить недоразумения и нежелательную для науки тенденциозность.
