Кандидат исторических наук, украинский востоковед, переводчик, исследователь доктринальной и философской мысли исламского мира, автор первого полного перевода смыслов Корана на украинский язык, старший преподаватель кафедры религиоведения Национального университета «Острожская академия» Михаил Якубович недавно вернулся из Центра российских и евразийских исследований имени Дэвиса (Davis Center for Russian and Eurasian Studies) Гарвардского университета (США), где принимал участие в конференции «Ислам в России». Также ученый прочитал лекцию в Колумбийском университете о религиозных и культурных правах крымских татар в оккупированном Крыму.
Проблемы и перспективы крымских татар и России; последствия, к которым могут привести религиозные споры; что должна сделать Украина для жителей Крыма в случае его освобождения; особенности научной деятельности в Украине и за ее пределами − обо всем этом и не только Михаил Якубович согласился рассказать в интервью.
В конференции принимали участие и представители стран Европы, в частности Восточной, и американцы. Что было общего и чем отличались выступления презентаторов различных регионов мира? Возможно, те, кто не имеет непосредственного отношения к Украине, Крыму, не является даже нашим соседом, в своих исследованиях обращает внимание на то, что из эпицентра всех этих событий не заметишь?
− Подавляющее большинство исследователей, принимавших участие в конференции, − выходцы из России, которые уже длительное время работают в Европе и США. Исследователей, которые бы представляли непосредственно российскую науку, на конференции не было. В общем позиции ученых совпадают. И взгляды на Ислам и религию в РФ также − за последние два-три года, со времен российской операции в Крыму и на Донбассе, религиозная и светская элита России значительно сблизилась. Как следствие, использование религии (в том числе Ислама) в политике, которое и так было типичным для РФ, стало еще чаще да еще и с последствиями, проектируемыми на соседние государства и глобальную ситуацию. Это уже понятно не только нам, но и ученым из других стран.
Какие тенденции сейчас существуют в исследовании Ислама в России, учитывая, в частности, и конференцию, в которой Вы принимали участие?
− Их несколько. Это период XIX − начало ХХ в., когда среди мусульман Российской империи появились реформаторские идеи. И также, что особенно актуально, − современность. К сожалению, в самой России не так уж и много исследователей современного российского Ислама, которые были бы дистанциированы от религиозных организаций, а потому − независимыми. Как по мне, российское исламоведение переживает кризис. Многие специалисты выехали за пределы страны.
Ваше выступление касалось крымских мусульман в политике исламских учреждений России. Почему именно эта тема?
− Крымом я занимаюсь уже длительное время. Даже учитывая сложную и неоднозначную современную ситуацию, интереса к этой теме не потерял. Собственно, она стала еще более актуальной.
Насколько уместным, по Вашему мнению, является изучение ситуации с крымскими татарами в контексте всего, что касается России? Для нас, украинцев, это не будет признанием того, что Крым − «не наш»?
− У меня тоже возник этот вопрос, но мы должны признать, что-де-факто Крым стал частью именно российской религиозной среды. Центральная исламская организация Крыма, которая когда-то называлась «Духовное управление мусульман Крыма», тесно сотрудничает с официальными российскими исламскими объединениями, прошла перерегистрацию по законодательству РФ. В моем докладе речь шла именно о политике российских исламских институтов в Крыму, изучая которую, мы прежде всего лучше поймем ситуацию. И чем лучше мы ее будем понимать, тем более эффективной может быть украинская политика в отношении Крыма.
Имеются ли какие-то особые различия между положением российских мусульман и крымских, если говорить о политике России, о тех же исламских учреждениях?
− Безусловно. Я согласен с тезисом о том, что Украина не обращала должного внимания на проблемы крымских татар. Да, к сожалению, это в определенной степени правда. Однако крымские татары имели религиозную и национальную свободу: построены сотни мечетей, открыты десятки учебных заведений, крымскотатарских СМИ. В конце концов, основано представительство Меджлиса в украинском парламенте − это разве не следствие этой свободы? Сейчас же положение крымских татар изменилось: медиа закрывают, некоторые политические и религиозные активисты должны были покинуть полуостров, продолжаются обыски, заведены уголовные дела. Ситуация стала совсем другой, такой, как и в других регионах РФ. Только лояльные к власти исламские структуры имеют возможности, которые определены этой же властью. Все остальные провозглашаются «экстремистами», «радикалами», «предателями» и др. Эти процессы уже начались и в Крыму.
Учитывая актуальность обсуждаемых на конференции вопросов, приходит в голову, что просто сесть и прочитать несколько книг или статей для исследования определенной темы в этом контексте будет не достаточно. Очевидно, что и литературы, пожалуй, пока что не так много на эту тему, и само исследование требует больше практики, чем теории. Как проводили свое исследование Вы? Какими источниками пользовались?
− Именно так, это не та ситуация, где можно просто воспроизвести то, что было написано раньше. Я поддерживаю связи с крымскими учеными (как теми, которые остались в Крыму, так и теми, которые выехали), дистанционно провожу «экспертные опросы», слежу за медиа, поддерживаю контакт с религиозными деятелями. Эти материалы и становятся основными источниками для исследований.
Как Вы считаете, в чем заключается необходимость исследования Ислама в России: ученые просто должны описать ситуацию? Существует перспектива того, что эти исследования что-то изменят или на что-то повлияют? Прежде всего в жизни мусульман.
− Нам необходимо исследовать Россию примерно так, как когда-то, во времена холодной войны, Запад исследовал Советский Союз. Чем больше мы будем знать о ситуации, например, в русской религиозной сфере, тем легче будет снизить влияние на украинскую среду, которое остается очень сильным.
В ситуации, которая сложилась сейчас, когда у крымских татар нет парламента, когда часть их культурных и религиозных учреждений закрыта, почему они не протестуют? Думаете, дело только в страхе перед врагом, или это просто примирение с тем, что произошло? В последнем случае нам никогда не удастся вернуть Крым, если значительная часть его жителей приспособится ко всему этому и не захочет ничего возвращать.
Крымскотатарский актив во главе с лидерами Меджлиса, которые оставили Крым, нельзя назвать пассивным. За пределами Украины и Мустафа Джемилев, и Рефат Чубаров, и другие лидеры постоянно говорят о том, что происходит в Крыму, пытаются хоть как-то повлиять на ситуацию. Также действует несколько крымскотатарских инициатив в Украине, вспомним хотя бы «Гражданскую блокаду» Крыма, где участвует много крымских татар. И, конечно, вырисовывается четкая тенденция − любая проукраинская активность возможна только за пределами Крыма. Крымские татары − очень рассудительный и умеренный народ, поэтому часть тех, кто находится в Крыму, просто выжидает, сохраняя не только симпатию к Украине, но и украинские паспорта. Есть и часть, сравнительно небольшая, которая показательно лояльная к Москве. Возвращение Крыма − это не только вопрос крымских татар, это еще и вопрос крымских украинцев и неравнодушных россиян, ведь именно они составляют на полуострове большинство.
Чем грозят все эти запреты крымским татарам, кроме того, что они, например, не смогут пойти в храм помолиться или ознакомиться с достопримечательностями своей культуры в музее?
− Мечети и музеи никто закрывать не будет. Даже больше − будут открывать новые. Что будут проповедовать в мечетях и показывать в музеях − это уже другой вопрос. Сейчас любое развитие крымскотатарской культуры будет проходить под лозунгом «единства народов» в РФ, использованием российской государственной символики и всех главных российских идеологических тезисов. Идет борьба за умы и сердца людей, и, учитывая мощь российской пропаганды, во многих аспектах − действенными методами.
Может случиться так, что в случае невозврата Крыма в состав Украины, через несколько десятилетий татар ожидает то же, что и многих украинцев в прошлом: отказ от своей культуры, языка, религии и − «русификация»?
− Мне кажется, что да. И здесь важна сама позиция крымских татар − насколько они будут готовы ненасильственными методами отстаивать свою идентичность. Сейчас перед многими из них стоит дилемма: оставаться в Крыму, который уже раз потеряли (в 1944 году), или куда-то ехать. Большинство крымских татар, особенно старшее поколение, предпочитает остаться, как бы то ни было, поскольку терять родину еще раз − это для них мировоззренческая катастрофа. Поэтому, даже в условиях оккупации, остается только терпеть и бороться.
В РФ положение мусульман и отношение к ним как власти, так и рядовых россиян оставляют желать лучшего. И все же мусульман в России с каждым годом становится больше. Рано или поздно все это может привести к гражданской войне. Какова вероятность того, что в ней могли бы победить российские националисты?
− Это очень интересный вопрос. С одной стороны, Запад и многие украинцы хотели бы видеть Россию «демократической» страной, но, учитывая значительные различия между населением и непропорциональное распределение ресурсов по регионам, возникает вопрос: «Может ли Россия выстоять, будучи другой (не авторитарной, „не-имперской“)?». Я думаю, что не сможет. И немалую роль в этом могут сыграть именно «мусульманские» регионы. Поэтому российские власти пытаются удержать баланс, и, как видим, сейчас этот баланс начал удерживаться благодаря внешним военным операциям. В этих условиях достигается определенный консенсус между «православными националистами» (назовем их так) и «официальным Исламом», культивируется идея «единого отечества», борьбы с «западным либерализмом», «фашизмом» и т. п. Если эти операции терпят крах, то, в условиях падения экономики, РФ ждут не лучшие времена − противоречия усилятся. Представьте себе распад государства с такими ресурсами и таким количеством ядерного оружия! Именно поэтому, возможно, Запад и не «торпедирует» ситуацию в России, а постоянно стремится к некоему «примирению». И порой мы, украинцы, на это небезосновательно сетуем.
Во время своей поездки Вы также прочитали лекцию в Колумбийском университете о религиозных и культурных правах крымских татар. Это мероприятие, насколько я понимаю, отношения к конференции не имело. Как воспринимает аудитория эту тему? Какие ее аспекты обычно интересуют слушателей?
− Да, это происходило в Институте международных отношений, на программе Украинских Студий. Аудитория была сравнительно невелика: студенты, исследователи, специалисты по смежным вопросам. Интересовались, прежде всего, аспектами религиозной политики РФ в Крыму. В общем общественности известно, что Россия, скажем так, перестраивает Крым «под себя», но какими инструментами это делается и как можно им противодействовать − это уже отдельная тема. Интересовались и т. н. «Блокадой Крыма», в частности аналитики расходятся во мнениях: это инициатива «с места», или спланированная «гибридная» акция украинской власти.
Вы перевели Коран на украинский язык. Это огромный объем работы. По Вашему мнению, можно адекватно перевести эту книгу, хорошо зная язык, но имея поверхностные знания как о самом Исламе, так и различных аспектах жизни тех, кто его исповедует?
− Да, перевод выдержал уже два издания. Готовятся и новые. Проблема, о которой Вы спрашиваете, не новая для коранистики − любой перевод ограничен знаниями переводчика. Впрочем, я в своей работе не пытался что-то внести от себя, а опирался на классическую исламскую рецепцию Корана, в частности суннитские комментарии. Работа получила хорошие отзывы. Надеюсь, следующие издания также будут не хуже.
Около полугода назад Вы рассказывали в одном из интервью, что хотите завершить монографию, посвященную исламской религиозно-философской мысли на украинских землях − в Крыму и Одесской области. Еще не завершили? Что успели сделать за это время, возможно, появились какие-то новые идеи для исследований?
− Монография завершена, сейчас находится на этапе вычитки. Уже заключен договор об издании. Надеюсь, в ближайшее время книга выйдет. Там почти четыреста страниц, а еще приложения с переводов рукописных материалов. Идей, конечно, немало, но пока хочется довести до конца текущие проекты.
Побывав во многих украинских и зарубежных университетах, что можете сказать о специфике научной деятельности за рубежом, о том, что касается, в частности, различных научных мероприятий и их проведении?
− «Зарубежье» − это размытое понятие. Например, в немецких и американских университетах подходы достаточно разные. К сожалению, в Украине все вообще другое. У нас наука централизирована сверху, и ученые, конечно, стремятся отвечать не столько академическому рынку, сколько откровенно устаревшим «требованиям» центра. Как следствие, имеем кучу «платных» журналов, которые мало кто читает, множество ненужных диссертаций, не говоря уже о различных советских рецидивах в виде авторефератов, «оппонирования», степени «кандидата наук» и др. Вместе с тем, у нас, как и на Западе, есть определенная свобода действий. Государство выделяет очень мало финансов (деньги есть, но идут не туда), однако научное сообщество имеет возможности интегрироваться в мировое пространство. Другая проблема в том, что часто эта интеграция завершается эмиграцией самых ученых. Нашим политическим элитам, как и большинству постсоветских политиканов, наука и образование в Украине не нужны − они пользуются достижениями западной, и детей тоже обучают не здесь.
Как реагирует на ситуацию в Крыму украинская наука? Насколько часто обращаются к этой проблеме наши ученые, насколько объективно они могут оценивать и интерпретировать ее?
− Думаю, в теме Крыма много эмоций. Ситуация требует прагматизма, а не обобщений типа «там все за Украину» или «там все уже на стороне России», «весь мир за нас», «весь мир против нас», «измена или победа» и др. А сколько у нас изданий появилось, посвященных проблемам Крыма? Сколько конференций − настоящих академических, не для галочки и не для пиара отдельных политиков − было проведено?
Что прежде всего должна сделать для крымских татар Украина, если Крым все-таки вернется к нам? Что она должна сделать для тех, кто бежал из Крыма и сейчас живет в разных регионах нашей страны?
− Мне представляются правильными две позиции. Прежде всего − давление, в том числе через созданные блокадные меры, их расширение. Во-вторых, поддерживать мигрантов из Крыма в других регионах Украины, сформировать медиа, культурные, образовательные и научные учреждения… Возможно, даже правительство в экзиле. Это тот минимум, который нужен, и максимум, который может сделать Украина сейчас.
Источник: ОСТРОЖСКАЯ АКАДЕМИЯ
