Муфтию Духовного управления мусульман Украины «Умма» шейху Саиду Исмагилову часто приходится давать интервью журналистам как украинских, так и зарубежных средств массовой информации. Интерес к Исламу и мусульманам стал особенно проявляться после трагических для нашей страны событий — оккупации Крыма и части территорий Луганской и Донецкой областей, где (так уж исторически сложилось) проживала — и проживает! — основная масса украинских последователей Ислама.
В одном из последних по времени интервью изданию «Цензор. Нет» шейх Саид говорил с журналистом Евгением Кузьменко и о репрессиях путинского режима в отношении крымских татар, и о том, существует ли влияние Рамзана Кадырова в Киеве, об актуальных проблемах наших мусульман. Но сначала — о погибших мусульманках, чьи имена ныне на слуху у всей Украины — Веджие Кашкá, Амина Окуева…
Результатом беседы стал опубликованный на сайте Цензор. Нет материал з заголовком «Муфтий Саид Исмагилов: Смерть лидеров мусульмане Украины переживают вдвойне. Но говорят: «Встретимся в раю!».
У вас здесь в Центре такая теплая обстановка, все улыбаются, а между тем, зло никуда не делось, оно рядом. Как здесь пережили недавнюю гибель Амины Окуевой и Веджие Кашкá? Откуда черпали силы — из молитвы, чтения Корана, общения?
— У нас, мусульман, отношение к смерти достаточно философское, поскольку мы знаем, что смерть — это не конец, а начало всего. Дело в том, что нас впереди ждет жизнь вечная, по сравнению с которой земная подобна мигу. Самое главное в этой жизни — прожить достойно, чтобы человек, представ перед Господом, чувствовал, что сделал все, что мог. Порядочного, хорошего, честного, справедливого.
Поэтому с одной стороны, смерть — это, конечно, трагедия (а смерть лидеров переживается вдвойне). С другой стороны, мы всегда говорим: встретимся в раю! Встретимся и будем общаться с теми, кто был нам дорог в этой жизни.
Смерть Амины Окуевой стала большой трагедией, в первую очередь для мусульманских женщин. Она была олицетворением женщины-лидера, которая не сидит дома с детьми, но делает историю. Амина — это человек, повлиявший на восприятие мусульманской женщины в Украине. С одной стороны, она была медийным персонажем, с другой — последовательной мусульманкой, которая совершает молитвы, соблюдает пост, придерживается предписаний Ислама. При этом она всегда была публичной особой, являла собой пример участия мусульманских женщин в сопротивлении оккупации.
Известных женщин-мусульманок, в принципе, достаточно. Чем из этого ряда выделялась Окуева?
— Тем, что была женщиной-воином, женщиной-борцом. Амина была и на Майдане, и в АТО. Поэтому когда к нами пришло известие о ее смерти, то это было очень травматично для многих наших мусульманок. Амина была хорошо знакома с женщинами-прихожанками мечети.
Часто бывала здесь, в Центре?
— До того, как на них с мужем начались покушения, они приходили и на праздники, и на пятничную молитву, на наши мероприятия. Скажем, на акцию по сбору и сдаче крови для раненых бойцов. У Окуевой кровь не брали, потому что она переболела какой-то болезнью, из-за которой не могла быть донором. А вот Адам донором был. Как и другие бойцы из их батальона.
Многие из наших женщин хотели пойти, проводить ее в последний путь. Согласно мусульманской традиции, умершую женщину моют женщины; мужчин там быть не должно. И вот с самого утра четверо мусульманок подготовили саван (по-нашему — кафан), все элементы для погребения и поехали в морг в Василькове, чтобы приготовить ее тело к захоронению.
А Веджие Кашкá? Как восприняли ее смерть? Говорят, была очень светлым и при том твердым человеком.
— Веджие-ханум знали, в основном, крымские татары. Она была символом крымскотатарского национального движения, поэтому мусульмане других национальностей могут ее не знать. (В отличие от Амины, которую знали все). Веджие-ханум была уже женщиной в возрасте, занимала важную для народа позицию, ее слово всегда было авторитетно. Я познакомился с ней на последнем Курултае, когда избирали муфтия Крыма. Маленького роста, худенькая женщина, но взгляд очень уверенный, и вела себя она как человек, который может что-то посоветовать, сказать что-то важное. То есть эта ее хрупкость была обманчивой, сразу читалось, что она — сильный человек. А несильный человек и не прошел бы такие испытания…
Это вообще знак нашего тревожного времени… Но у каждого времени — свои законы, и популярными сейчас становятся бойцы, воительницы. Как думаете, в ближайшие годы картина не изменится?
— Вы знаете, у нас в Украине (на подконтрольной территории — ред.) мусульман теперь очень мало. Ведь после оккупации большинство остались на оккупированных территориях.
Статистика на этот счет есть?
— У нас в стране было примерно до 1 млн мусульман. Проживали они, в основном, в Крыму — около 450 тыс., еще до 200 тыс. — на оккупированной территории Донбасса. Выходит, из миллиона две трети остались там…
В общем, если представить мусульманское сообщество в Украине как человеческое тело…
— …то руки-ноги у нас поотрубывали! Но голова осталась в Киеве, поэтому мы еще живы, будем держаться дальше (невесело смеется. — примечание Цензор. НЕТ).
Понимаете, ни у Амины, ни у кого-то еще не было цели стать героями. Они просто стали востребованными в своем времени. Ведь если бы на Амину не обращали внимания, в первую очередь журналисты, активисты, она бы не стала такой публичной персоной. Ну, ходит себе женщина, ну, снайпер…кому это интересно? Но именно из-за того, что она мусульманка и говорила резкие вещи, критиковала российских деятелей, ее образ стал значимым. Оказалось, что именно в такой переломный момент услышать такого здравого человека, женщину, мусульманку, борца — очень востребовано. Люди хотели это видеть и слышать. Вот почему каждая такая утрата мусульманским сообществом очень тяжело переживается. Некому занять место Амины! Просто некому. Другой такой нет. Как и другой такой, как Веджие-ханум в крымскотатарском народе.
Вы сказали, что после оккупации Крыма и части Донбасса на территории Украины (подконтрольной — ред.) из 1 млн мусульман осталась лишь одна треть. А где эти люди большей частью проживают?
— В больших городах: Киев, Харьков, Одесса. Есть крымские татары в Херсонской области, чуть меньше в Запорожской: Геническ, Мелитополь.
Каким-то образом помогать крымским единоверцам удается? Деньгами, вещами, еще чем-то?..
— Из гуманитарной помощи единственное, что удается сделать, — это здесь, в Украине, собирать деньги для детей политзаключенных. Проводятся благотворительные аукционы, ярмарки, акции. Собранные деньги потом буквально рассовываются по карманам и тайно провозятся туда, чтобы уже там обменять их на рубли и раздать детям политзаключенных, поскольку банковский перевод невозможен, а одному человеку перевезти деньги так, чтобы их не изъяли, тоже нереально.
На уровне мечетей, сообществ верующих — связи с Крымом остаются? Или же оккупанты пытаются их блокировать?
— Официальные структуры Крыма открыто и даже с особым рвением перешли на сторону России. И понятно, что после такого откровенного демарша в сторону оккупантов никакого общения нет. А с простыми мусульманами связь есть. Они пишут, звонят, приезжают и рассказывают о происходящем. Мы же, ко всему прочему, собираем и правонарушения, статистику по обыскам, арестам, подкинутой литературе, заведенным уголовным делам. Все это передается международным правозащитным организациям.
Пытаются ли оккупанты лишить крымских татар (в особенности тех, кто не смирился с оккупацией) возможности посещать мечеть, совершать намаз, общаться на духовных чтениях? Есть ли такая возможность?
— Делать это опасно.
Но почему? В той же татарской Казани таких проблем нет…
— В Казани эти традиции сколько лет затаптывали… А сейчас над Татарстаном и Казанью в Кремле издеваются практически в открытую.
А под «издевательствами» вы имеете в виду попытку сделать татарский язык в школах факультативным?
— Не только. Уже пошли разговоры, что Москва не просто не станет продлевать договор между республикой и центром (как это положено делать по Конституции РФ), но и ликвидирует статус Татарстана как автономной республики. Сделают из нее татарстанскую область с посаженным губернатором.
Эта политика была настолько растянута во времени для того, чтобы посмотреть, как будут реагировать на местах. Вот пример: в Дагестане, где проживают 40 мусульманских национальностей, поставили главой республики не представителя коренного народа, но русского по национальности!
…что во все времена считалось недружелюбным жестом.
— И что меня больше всего удивило — это то, что никакого возмущения в Дагестане по этому поводу не возникло! Вот вам и крик про горячих кавказских парней. Вроде бы, вы все мусульмане, у вас там столько мусульманских национальностей, самобытная культура. И вот вам ставят человека совершенно не вашей национальности. Но подождите, Дагестан — это же все-таки республика, правда?
Скажите, а дагестанцы, чеченцы к вам в мечеть в Киеве ходят?
— Дагестанцы ходят в достаточном количестве. Чеченцев в мечети мало.
Знаете, я прочитал интервью руководителя чеченской диаспоры в Украине и остро ощутил, в каком сложном положении они находятся. С одной стороны, многие испытывают лояльность к Украине и хотели бы это показать. С другой, есть фактор Рамзана Кадырова и его агрессивного, мстительного режима. И влияние его просачивается, в том числе, в Украину. Скажите, приходилось ли вам сталкиваться с проявлениями этого влияния?
— Влияние это не просто просачивается, оно заметно просачивается! Одно время в мусульманской среде даже поговаривали, что мечеть на Лукьяновке будет открывать Кадыров. Тот, однако, не приехал, прислал своих представителей. Но в Интернете на ютубе вы можете увидеть, как незадолго до войны туда приезжал муфтий Чечни.
Приезжал к вам?
— Нет, к другому духовному управлению, мы бы на это не пошли… Они собирались, принимали его… А потом случилась война и в 2014-ом Президент Чечни прямым текстом угрожал Президенту Украины.
Более того, его люди воевали на Донбассе.
— Да-да, мы об этом отлично знаем. Более того, они воевали показательно. А в оккупированном Донецке даже приходили в мечеть. Не прятались абсолютно.
После того, как Россия выступила против Украины в этом военном конфликте, представители чеченского народа оказались в таком вот своеобразном шпагате. Как они решают эту проблему, я не знаю.
То есть среди мусульман Украины тоже есть свои раскольники (я сейчас не о чеченской диаспоре)?
— У нас в Украине есть несколько духовных управлений. Каждое из них независимо. Наше Духовное управление мусульман Украины «Умма» принципиально занимает проукраинскую позицию с европейским вектором. И в нашей духовной деятельности мы работаем исключительно в интересах Украины и мусульман Украины. Мы никогда и не собирались выстраивать с Россией какие-то отношения.
Но есть другие духовные управления, которые были в тесных дружеских отношениях с Россией, в том числе получали финансирование. И до войны они этого даже не скрывали, более того — гордились этим.
А сейчас они эти отношения вынужденно скрывают? Либо все-таки после нескольких лет войны происходит переоценка ценностей?
— Насчет переоценки ценностей я не уверен. Просто скрывают. Вы знаете, у нас из-за войны с Россией многие пророссийские элементы ушли в подполье. Но как только ситуация изменится, все снова выйдут и скажут: «Да вот, знаете, мы и сейчас горим к вам любовью. Но вынуждены были некоторое время помолчать».
Но те чеченцы и дагестанцы, которые приходят к нам, — это, в основном, люди, которые уже определились, что не будут симпатиками российских режимов.
Какие законы и решения государство Украина, по-вашему, задолжало лояльно настроенным по отношению к нему украинским мусульманам?
— У нас сейчас есть три актуальные проблемы, которые очень хочется решить. Первая связана с похоронами. Мусульманам необходимо хоронить умерших на отдельных секторах кладбищ или на отдельных кладбищах. И решить этот вопрос иногда бывает сложно. В некоторых городах, где есть мусульманские общины, местная власть очень хорошо реагирует и предоставляет места для захоронений.
Например?
Например, в Луцке, во Львове, в Запорожье. В этих городах вопрос сразу был решен.
А в некоторых населенных пунктах добиться такого разрешения — это целая проблема. Допустим, в Киеве это вообще невозможно! Сейчас место на Северном кладбище, где хоронили мусульман, закончилось. И у меня накопилась целая папка писем в столичную администрацию, в которых мы просим решить этот вопрос. Мы же должны где-то хоронить наших умерших? У нас (у мусульман — ред) запрещена кремация, мы не можем хоронить на христианских кладбищах…
Некоторые читатели могут не знать, почему.
— У нас есть свой обряд, и он отличается от христианского. Отличаются и расположение могил, и требования к захоронениям. И никто из стариков не захочет быть похороненным на кладбище не своей религии. У нас люди очень скрупулезно относятся к переходу в мир иной.
И какие же ответы вы получаете от киевских властей?
— «Нет, сейчас этот вопрос пока не решается», и все в этом роде. Обращались и к Киевской областной госадминистрации, и к Киевской городской администрации. В Министерство культуры, другие инстанции. Говорят, свободной земли нет — и все.
А это касается только мусульман?
— Нет, не только. Это касается многих конфессий.
Но, скажем так, неправославных?
— Да, неправославных. С такой же проблемой сталкиваются, например, бахаи, кришнаиты, другие миноритарные церкви. Многие хотят получить по закону участок земли, на котором они, в соответствии с законом, могут построить свое культовое сооружение. Но им всегда отвечают: земли нет.
Понятно. Перейдем к актуальной проблеме № 2.
— Очень сложно построить свое культовое сооружение. Поэтому мусульмане во многих городах и даже областных центрах пользуются приспособленными зданиями. То есть не культовыми сооружениями (в нашем случае — мечетями), как это положено, а купленным или арендованным зданием совсем иного предназначения, которое перепрофилируется под мечеть.
Есть и третья проблема — кстати, она всегда волновала Амину Окуеву. Речь о том, что мусульманским женщинам иногда отказывают в возможности фотографироваться для паспорта в платке.
Да, это проблема интернациональная, а на постсоветской территории — особо острая.
— А вот во многих западных странах проблемы в этом не видят. Мусульманки думали, что с введением биометрических паспортов, где берут отпечатки пальцев, образец подписи и т. п., этот вопрос решится, потому что теперь можно будет идентифицировать человека не только по лицу, а и по отпечатку пальца, другим признакам.
Но у нас отказываются дать разрешение на то, чтобы фотография в паспорт была в платке. Этот вопрос регулируется внутренним постановлением МВД. При этом в Конституции или в каком-либо законе не прописан запрет для женщины фотографироваться для паспорта в головном уборе.
Чего опасаются в МВД?
— Они говорят, что наличие головного убора мешает идентифицировать личность. Мы возражаем: а как быть с приезжающими в Украину иностранками, у некоторых из которых фото в платке? Скажем, гражданки Турции, арабских стран. Вы их впускаете в страну или не впускаете, поскольку фото в платке у них в паспорте мешает идентифицировать личность? Впускаете. Значит, в их случае такое фото вам не мешает. А вот в случае с украинками почему-то мешает.
В итоге наши мусульманские женщины, которые постоянно носят платок и для которых это религиозное предписание важно, чувствуют себя дискриминированными.
Что ж, проблемы серьезные. Как собираетесь их решать?
— Исключительно в правовом поле. Говоря об этом, выдвигая инициативы. Если речь идет о фото женщин-мусульманок в платке, то, конечно, здесь нужен диалог. Возможно, следует провести круглый стол, указать на примеры других стран. Потому что во многих странах мира это разрешено. Скажем, в Аргентине, когда президентом там была женщина. Она пошла навстречу мусульманкам и решила эту проблему.
Автор — Евгений Кузьменко, Цензор. Нет
Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии
Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl + Enter, чтобы сообщить об этом редакции.
