В городе Старый Крым 17 декабря 2021 года сотрудники Федеральной службы безопасности РФ провели обыск в доме 33-летнего крымского татарина, активиста и мусульманина Наримана Аметова в связи со взрывом газопровода в селе Перевальном, в котором сейчас обвиняются Нариман Джелялов и братья Ахтемовы. После следственных действий мужчину увезли в неизвестном направлении. Как он рассказал, позже его пытали электрическим током в подвале, требуя дать показания под полиграфом и заставив подписать неизвестные бумаги. Потом его отпустили, угрожая выставить предателем крымских татар и продолжить пытки, если он обнародует эту информацию.
«Лучше бы они убили меня, потому что я буду рассказывать обо всем, что происходит», — заявил Нариман Аметов.
«Крымская солидарность» опубликовала видео, где Аметов подробно рассказал о перенесенных пытках. Приводим фрагменты из этого рассказа (расшифровка издания «Ґрати»):
«Передо мной в полутора метрах находится стол — советский, лакированный, старый. На нем лежали ноутбук, какие-то бумаги. За столом сидел мужчина крепкого телосложения. Он был весь в черном, в маске и говорил чистым приятным голосом — красиво, ровно и без акцента. На руке блестели часы. Я так понял, что это главный у них, потому что он давал команды остальным. Сотрудников ФСБ было четверо или пятеро: один сидел передо мной, другой был справа, и сзади, кажется, еще трое. Главный начал с того, что я подозреваюсь в теракте, совершенном у газопровода. Я ответил, что это бред, и заявил, что против насилия со своей и с их стороны. Он ответил: „Мы тоже против насилия, но тебе придется рассказать все и сесть за аппарат — полиграф“. Я отказался и пообещал рассказать все без полиграфа, потому что я не доверяю аппарату. Я переживал и боялся, они оказывали давление — матом, разными методами. Я опасался, что они могут обвинить меня в том, чего я не совершал. Главный сказал: „До потери пульса моего или твоего ты сядешь за этот аппарат! У тебя есть время подумать“. Тот, кто был справа, подошел и снова надел мешок на голову. Как я понял, они ушли. Со мной снова остались один или два человека. Спустя 30 минут они вернулись. Главный спросил: „Что ты решил?“ Я ответил: „Я гражданин Российской Федерации и имею право отказаться от полиграфа“. Он сказал: „Твоих прав здесь нет“.
Ко мне подошел другой человек и громко басистым голосом спросил, как меня зовут. Я ответил. Тот сказал, что его зовут Максим, и спросил: „Ты знаешь, кто я?“ Я ответил отрицательно. Я боялся и не понимал, что сейчас будет происходить и откуда может прилететь.
Максим ответил мне: „Я тот, кто развязывает языки. Я — машина. Я — государство. Я приехал в Крым давить таких, как ты“. Я сказал, что это неправильно, что я ничего не совершал. Он сказал: „Я сделаю все, ты все расскажешь, и мне за это ничего не будет“. Он выразил это другими словами, с матом и оскорблениями, но я этого произносить не буду.
Максим задал мне вопрос: „Что ты решил?“ Я потребовал привести адвоката. Максим дал команду своим сотрудникам, они прижали меня к спинке стула. Сотрудники ФСБ меня держали, а Максим обматывал скотчем вокруг стула, оскорбляя меня и ругаясь матом. Я спросил: „Может, хватит тратить на меня скотч?“ Он ответил: „Я буду здесь решать, что хватит, а что нет! Твое время говорить вышло!“
Под ухо мне засунули какие-то тряпки. Я почувствовал, что туда начали просовывать провода, ощущал их движение по лицу и понял, что меня будут бить током. Максим спросил, не передумал ли я. Я настаивал на адвокате. Он сказал: „А, адвоката?“ И тут был первый разряд.
Он был болезненный. С моими мозгами что-то происходило, но я терпел. Разряд длился две-три секунды, протяжной. Я вытерпел и ни слова не пикнул, сказав себе: „Я буду держаться“. Но я понимал, что долго не продержусь, смотря сколько они будут бить.
Последовал второй удар — его я тоже выдержал. Но следом я получил третий удар. Он был такой силы, что не могу объяснить, что со мной происходило. В тот момент у меня мозги поплыли, я не контролировал ничего. После этого удара я прокричал: „Все, все! Я сяду за аппарат!“ На что Максим ответил: „Теперь я буду решать, когда ты сядешь“. И продолжил наносить удары.
Я думал, что уже не выйду из этого места. Я не понимал, что происходит с моими мозгами. Они просто прыгали, плавали, плыли — я не могу это объяснить. Это было больно. Такое повторялось раза четыре, Максим не останавливался.
После четвертого сильного удара и двух несильных они остановились, и я сразу прокричал: „Я возьму все на себя: все, что вы пожелаете, даже смерть Сталина!“ Я не могу передать словами то свое состояние.
Потом меня спросили: „Ты сядешь на полиграф?“ Я ответил утвердительно. Они сказали, что можно было этого и миновать. На это я задал вопрос: „Где тот человек, который был в черном?“ Он ответил: „Я здесь“. Я сказал: „Ты же говорил, что против насилия». А он заявил: „Я также говорил, что ты сядешь за полиграф“.
Я понял, что Максим, не развязывает языки, как он сам выразился. Он заставляет сказать этому языку то, что им нужно. Я был готов взять всю вину на себя — все, что они захотят. Я бы посмотрел на него, если бы он сидел за этим аппаратом“, — с ужасом вспоминает события 17 декабря Нариман Аметов.
«После ударов током, когда меня еще не развязали, подошел человек и приказал назвать пароль от моего телефона. На это я ответил: „Не назову, потому что для вас там нет ничего интересного“. Но он настаивал и угрожал, что удары продолжаться. Тогда я назвал пароль. После этого сотрудники ФСБ канцелярским ножом разрезали скотч, посадили меня за стол, дали ручку и бумагу и приказали подписать документы. Я не понимал, что происходит. Я подписал документ о том, что у меня нет претензий или о чем-то подобном. На тот момент мне было все равно — я был готов подписать все. Я писал криво-косо, не контролировал руку, а они над этим смеялись. После этого мне дали чистый лист и сказали, что писать. Они диктовали мне текст по буквам, по другому у меня не получалось. Они ухмылялись: „Ты че тупишь?“ Я воспринимал себя как овощ: все тело было скованным, но главное не это… Самое главное — то, что мой мозг был весь сжат. Я не могу передать, что происходило, это меня не отпускало. Я написал две бумаги. Не знаю, что в них было, но мне было все равно. Все это я подписывал под принуждением. После мне сказали сесть за полиграф, но предупредили, что надо успокоиться. „Отдышись, приди в себя“, — сказали они.
С меня сняли мешок, посадили слева от стола. Сотрудники ФСБ сидели справа. Пришел другой человек в маске. Я так понимаю, это был психолог, который подключал аппарат. Он подложил мне под ляжки круглые пластины с проводами. Человек в маске затянул провода мне на туловище и руках, сказал не шевелиться, смотреть прямо, головой не мотать, ногами не топать, дышать ровно. Это было тяжело сделать, но я старался.
Меня подключили, я более-менее успокоился. Человек в маске, которого я впервые увидел, объяснил, как это работает: на его вопросы я должен был отвечать только „да“ или „нет“. Он спросил в качестве примера: „Ваш год рождения 1987-й?“ Я ответил: „Да“. Свою фамилию я также подтвердил, как и то, что родился в Ленинском районе Крыма. Он удостоверился, что я понял принцип работы и подчеркнул: „Ты отвечаешь всегда правду“.
После этого он задал мне вопросы о том, привозил ли я телефон из Украины, знаком ли я с сотрудниками органов Украины, передавал ли я что-нибудь из Украины в Крым. На все это я ответил „нет“. Потом снова спросили, Аметов ли моя фамилия, на что я ответил утвердительно. Спрашивали, ездил ли я в Сирию, хотел ли я быть там.
Всего я провел на аппарате часа полтора. Сейчас я не помню все вопросы, но я ответил на все.
Психолог снял с меня аппарат и ушел. Вернулся главный, который весь в черном, и потребовал зачитать текст с листка на камеру. Я произнес, что к сотрудникам ФСБ претензий не имею, никаких опытов надо много они не проводили и не били, ничего такого.
Пришел какой-то сотрудник ФСБ и сказал: „Ты сказал правду. Ты нигде не замешан, не засвечен. Ты чист“. И добавил, что якобы я им больше не нужен.
Но они предупредили: если я заявлю о пытках, о происходившем здесь, в подвале, они обнародуют бумагу о сотрудничестве с ними, которую я подписал. „Мы покажем это крымскому народу, если ты расскажешь о произошедшем через своих татар, и сделаем тебя предателем, в тебе разочаруются. После этого, через определенное время ты пропадешь неофициально, а наши методы тебе знакомы“, — заявили они. Я сказал: „Хорошо, я говорить не буду“.
Но они сделали ошибку. Лучше бы они убили меня, потому что я буду рассказывать обо всем, что происходит», — говорит на видео Нариман Аметов.
Как позже сообщила «Крымская солидарность», родственники заявившего о пытках крымского татарина публично потребовали наказать виновных.
Аметов поддерживает соотечественников, которых судят в Крыму и России за участие в партии «Хизб ут-Тахрир» и по политическим делам, посещает судебные заседания.
По его словам, у него не впервые возникают проблемы с ФСБ. В 2014 и 2016 году у него уже проходили обыски. Как говорит Аметов, сотрудники ФСБ угрожали ему тюрьмой, приглашали на неформальные беседы, склоняли к сотрудничеству и хотели, чтобы он в роли засекреченного свидетеля давал показания по делам «Хизб ут-Тахрир».
Во взрыве газопровода ФСБ обвинила украинские спецслужбы, а исполнителями диверсии назвала заместителя председателя Меджлиса крымскотатарского народа Наримана Джеляла, а также братьев Асана и Азиза Ахтемовых. Все трое находятся под арестом и не признают вины.
